Нам говорят: «Терпи, веселись!», но не всегда получается. Почему мы не замечаем, когда окружающие кричат о том, что хотят умереть

Нам говорят: «Терпи, веселись!», но не всегда получается. Почему мы не замечаем, когда окружающие кричат о том, что хотят умереть

18.01.2018 в 16:18
Дмитрий Корсак, Onliner, фото: из архива Дмитрия Крупченко, иллюстрация: Олег Гирель

По данным ВОЗ, Беларусь находилась в двадцатке лидеров по числу самоубийств в мире. Так, в 2015 году на 100 тыс. человек приходилось 22,8 суицида, что считается высоким показателем. Статистика печальная и тревожная. Весь прошлый год тема была на слуху: «группы смерти» в социальных сетях, случай в Печах, который изначально расценивался как суицид и взбудоражил всю страну, несколько громких самоубийств молодых людей. Как правило, первые вопросы, которые задает общество, — «кто виноват?» и «что делать?». Очень хочется выяснить точно, указать пальцем и расставить точки над i. А ведь есть еще много важных аспектов этой непростой темы — как случается, что никто не замечает, что человеку нужна помощь: ни друзья, ни родные, ни коллеги? Что делать, если тебе или твоему близкому невыносимо плохо? Почему до сих пор самым надежным «психологом» для многих в стране остается бутылка?

Нам говорят: «Терпи, веселись!», но не всегда получается. Почему мы не замечаем, когда окружающие кричат о том, что хотят умеретьБелорусов часто называют толерантными. Но правда ли это выбор — или, скорее, непреодолимая трудность выражать свои чувства и просить о помощи? Не является ли такое поведение «исторической» особенностью белорусского общества — неумение обращаться с вопросами внутреннего мира — и собственного, и своих близких?

О том, как происходит, что человек отказывается от самого дорогого, что у него есть, — жизни, какие шаги этому предшествуют, почему не всегда получается предотвратить страшное (хотя это возможно), мы поговорили с врачом-психиатром и исследователем в области психического здоровья Дмитрием Крупченко.

Кто это?

Дмитрий Крупченко — врач-психиатр, психотерапевт. В 2014 году защитил кандидатскую диссертацию в Беларуси и продолжает активную научную деятельность за рубежом. Магистр наук Королевского колледжа и Лондонской школы гигиены и тропической медицины в области Глобального психического здоровья. Старший научный сотрудник Национального института психического здоровья в Чешской Республике, докторант университета Женевы. Активно сотрудничает со Всемирной организацией здравоохранения, является автором более 40 научных публикаций.

— Дмитрий, мы пробовали связаться с некоторыми вашими коллегами в Беларуси, и они категорически отказались от разговора. Как оказалось, любая беседа с медиками о суицидах по негласным правилам должна быть согласована с вышестоящим начальством… Разработаны даже рекомендации, рассказывающие, как было бы лучше СМИ описывать новостные поводы, связанные с самоубийствами. Как вы относитесь к подобного рода предосторожностям? Оправданны ли они?

— Я считаю, что тема, которую мы сегодня будем обсуждать, крайне деликатная. Поэтому, действительно, о ней необходимо говорить осторожно, взвешивая суждения, факты и формулировки. Уже неоднократно было доказано, что некорректное освещение этой проблемы может провоцировать увеличение количества самоубийств. Более того, подобные рекомендации для СМИ по освещению темы разработаны не только в Беларуси, но и ведущими мировыми организациями и профессиональными сообществами. К примеру, они были созданы и регулярно обновляются Всемирной организацией здравоохранения. Существуют также национальные руководства для журналистов во многих странах, включая наших ближайших соседей, например Россию.

Так что я понимаю осторожность, которую проявляют мои белорусские коллеги. С другой стороны, эту тему нельзя обходить стороной. Ее необходимо освещать, в особенности в плане развенчания существующих в обществе мифов, которых достаточно много.

— Но в Беларуси о суицидах, кажется, вообще не говорят. Очень мало корректных публикаций в прессе, обсуждений с медиками, направленных на широкую аудиторию. Как вы знаете, на сегодняшний день наша страна находится на лидирующих позициях в Европе по количеству самоубийств — почти 23 человека на сто тысяч населения в год, что примерно соответствует 2000 смертям ежегодно. Для сравнения — от дорожно-транспортных происшествий в 2015 году в Беларуси погибло 658 человек, от инфаркта миокарда — 1327.

— И это, скорее всего, далеко не полная цифра, так как некоторые суициды остаются незарегистрированными и числятся, например, несчастными случаями. Кроме того, считается, что на каждое совершенное самоубийство приходится около 20 попыток…

Проблема с подсчетом реального количества суицидов возникает не только в Беларуси, но и в большинстве других стран. Это достаточно сложный процесс, в котором, наверное, никогда не будет окончательной ясности. Например, если нет предсмертной записки, а человек умер от отравления, можем ли мы быть уверены, что он прекратил свою жизнь по собственной воле, или это чудовищная случайность? Найти четкие доказательства получается далеко не всегда, и это понятно.

Идем дальше: я хотел бы отметить, что в профессиональных кругах эта тема в Беларуси обсуждается достаточно часто. Ведутся научные исследования, пишутся диссертационные работы, статьи, собирается и изучается статистика. Здесь, скорее, надо говорить не о замалчивании, а о разумной осторожности.

А вот что касается общества, то эта тема действительно табуирована. Причем не только вопрос, касающийся проблемы суицидов, а в целом разговоры о сложных моментах психической жизни, проблемах, связанных с психическим здоровьем, и, в особенности, о психических заболеваниях. Гораздо чаще эти темы можно встретить как предмет насмешек и исключительно редко — как предмет серьезной глубокой дискуссии. В то же время вопрос исключительно актуальный, ибо каждый четвертый человек в той или иной момент жизни переносит психическое расстройство или живет с ним.

Только одной депрессией, по среднеевропейским показателям, страдает около 7% населения, а это около 700 тысяч человек в Беларуси. Посмотрите вокруг: я уверен, вы знаете как минимум нескольких с тем или иным психическим расстройством, кто-то чрезмерно пьет либо пребывает в депрессии, живет при постоянном наблюдении близких в связи со старческим слабоумием, не может работать из-за тревоги, совершал попытки самоубийства или собирался их совершить и так далее. Настало время говорить и об этом.

— Тогда давайте поговорим! Статистика показывает, что чаще суициды совершают мужчины.

— Да, действительно, показатели смертельных случаев, связанных с самоповреждениями, гораздо выше среди мужчин. И данная статистика характерна практически для всего мира, за исключением некоторых стран. Много различных факторов вносят вклад в данный феномен.

Так, например, социально приемлемый стереотип мужчины и мужского поведения сам по себе является патологическим. Говоря просто, это образ человека, который терпит до последнего, не имеет слабостей, не выражает эмоций и не обсуждает свои переживания с окружающими. Он приносит домой деньги и всегда «готов к бою». Слезы, просьбы о помощи вовсе не являются приемлемыми способами поведения.

Есть такой термин — «алекситимия»: он обозначает неспособность опознать и описать свои чувства. У человека в лексиконе просто нет понятий, описывающих внутренний мир. Он не имеет возможности обращаться со своими переживаниями. Навыков заметить, назвать и поделиться этими чувствами зачастую нет. Возможная причина может крыться в том, что попросту с ним никогда и не говорили о чувствах и в итоге не развился язык, который позволяет описывать процессы, происходящие в душе. Опять же есть исследования, в которых показано, что с девочками в детстве разговаривают больше, чем с мальчиками.

Я много работал с зависимыми людьми — это всегда была типичная проблема, особенно среди мужчин. Огромное количество времени уходит на то, чтобы они хотя бы начали говорить не о материальном, а о том, что они чувствуют. Вплоть до того, что мы начинаем разбираться, тепло ему или холодно, вкусно это или невкусно… И так постепенно до сложных душевных переживаний — меланхолии, радости, депрессии. И иногда на глазах человек начинал меняться — с радостью ребенка рассказывал о вкусе гречневой каши, о теплой постели, а далее, поступательно — о своей боли, радости, грусти, неоплаканных утратах и так далее.

Уже отмечено, что подобная неспособность говорить о своих чувствах связана с бóльшим риском самоубийства, так как боль невозможно ни разделить, ни терпеть. А особенности социально приемлемых моделей поведения мужчины в Беларуси до сих пор построены как раз на том, чтобы ты «был мужиком» и терпел при любых обстоятельствах.

— То есть главная проблема заключается в простом: страдающий человек не говорит о наболевшем сам и окружающие также не проявляют инициативы и не пытаются выяснить, что с ним происходит?

— Отчасти, да. К слову, ежегодно 7 апреля ВОЗ празднует Всемирный день здоровья, и каждый раз он посвящен какой-то отдельной теме. В 2017 году это была тема депрессии, и общая кампания проходила под слоганом «let’s talk» — «давайте поговорим». Это исключительно важное послание: надо говорить! Как самому человеку говорить о своих проблемах, так и окружающим следует быть более внимательным к близким, которые переживают трудные моменты. Человека иногда надо просто послушать, а ему требуется просто выговориться или попросить о помощи. Порой от этого даже зависит чья-то жизнь.

— И не помогают коучи, которые настраивают на «жизнь на позитиве»?

— Есть в нашем обществе какая-то сфера психической жизни, связанная с тяжелыми эмоциями, о которой говорить вообще не принято. Она буквально находится под общественным запретом. Новый стереотип «правильного» поведения в обществе гласит, что надо все время быть позитивным. А что делать, если тяжело? Если ты просыпаешься с болью в сердце? Ведь сразу подойдут и спросят: «А чего ты такой грустный?», скажут: «Да не грузись, парень!», «Соберись, тряпка!»… Но самое главное — простое человеческое участие — мало кто проявит. Вряд ли спросят: «Что случилось?», ведь это подразумевает погружение в чужие проблемы. Кому сейчас нужен негатив?

Сейчас один из общепринятых стилей поведения в обществе можно описать двумя словами: «терпи, веселись». Учитывая, что еще полвека назад у большинства людей на постсоветском пространстве стиль поведения сводился к одному «терпи», прогресс есть. Но его явно недостаточно для того, чтобы люди начали всерьез решать глубокие внутренние вопросы.

— Когда о них задумываться? Многие уверены, что это роскошь…

— Это же воспитывается с детства: родители с тобой разговаривают о сложном, они внимательны к твоим чувствам, и ты растешь восприимчивым человеком. На постсоветском пространстве же все немного иначе. Любовь к детям проявляют чаще действием, но мало интересуются их внутренним миром, беспокоятся о душевной гармонии. Я, например, ни в одной стране Евросоюза не видел, чтобы ребенка наказывали или били за то, что он плачет. У нас родители, шлепающие рыдающего сына или дочку, — совершенно нормальное зрелище. Я не обвиняю белорусских пап и мам, а просто хочу показать, насколько далеко и не туда зашли общественные нормы, как сильно они травмируют детей. Обвинять кого-то здесь совершенно бессмысленно.

— Какие еще процессы, происходящие в обществе, могут стать катализаторами суицида?

— Один из самых важных — чрезмерное употребление алкоголя, что для Беларуси, согласитесь, очень большая проблема. Хочу оговориться, что имею в виду даже не зависимость от алкоголя, а просто частое его употребление (значительно чаще, чем подсказывает здравый смысл и рекомендации безопасного употребления). Дело в том, что расстройства, связанные с употреблением алкоголя, вдвое (а по некоторым исследованиям — до 7 раз) увеличивают риск развития депрессий и совершения попыток самоубийства. По данным некоторых исследований, более 20% самоубийств в мире можно в той или иной мере приписать алкоголю.

Для этого есть масса объяснений. Во-первых, когда человек много пьет, он с большей вероятностью может потерять работу, у него портятся отношения с близкими, наращивается большой, многофакторный ком проблем. Во-вторых, алкоголь вносит вклад в общий фон настроения, увеличивая раздражительность, агрессивность, снижая самооценку, провоцируя депрессивные переживания, ухудшая когнитивные функции и способность справляться со стрессорами жизни. В-третьих, алкоголь провоцирует импульсивность в поведении людей, а это является очень значимым пусковым фактором, увеличивающим вероятность самоубийства.

Потому что в любом суицидальном акте есть две интенции: стремление жить и стремление не жить. И человек, суицидально настроенный, часто колеблется в своих намерениях и не до конца уверен в своем желании не жить. В данном случае исключительно важна эмоциональная поддержка, которая может помочь в этом желании жить и предотвратить самоубийство. Алкоголь же, напротив, может оказаться пусковым фактором, играющим на другой стороне.

Это желание жизни есть практически всегда, и за него можно зацепиться даже в самых тяжелых случаях. Однако невнимательность окружающих, нелепое стечение обстоятельств, опьянение склоняют к выбору «не жить» в результате импульса, который может длиться порой всего несколько секунд.

— Но множество белорусов сегодня скажут вам, что именно посиделки с друзьями за бутылкой с обязательным «излиянием души» — и есть национальный вид терапии, спасающий от суицида.

— Не все люди, которые переходят дорогу на красный свет, попадают под машину. Но это вовсе не основание для того, чтобы ходить на красный свет. То же с алкоголем: кому-то повезло и вроде бы полегчало. Но это вовсе не доказывает пользу спиртного. Алкоголь действительно является седативным, а точнее депрессантом, что гораздо вернее отражает суть ввиду того, о чем мы говорили выше. И если сравнить, сколько жизней было спасено благодаря этому «народному психологу», а сколько спровоцировано трагедий, то негатива однозначно окажется в разы больше. Это известный факт.

С таким же успехом вы можете лечиться от болезни живота ядовитыми грибами, зная, что лечебный эффект есть, но выживает лишь один из десяти. Либо лечить воспаление легких кровопусканием, что было распространенной медицинской практикой до появления современных методов научного исследования. Может, стоит найти более действенное и надежное лекарство? Плюс ко всему, я могу с уверенностью сказать, что люди, которые спаслись от черных мыслей «благодаря» алкоголю, если изучить обстоятельства пристально, на самом деле получили облегчение в результате общения с близкими.

Алкоголь в нашем обществе, к сожалению, является для многих билетом в коммуникацию, но я думаю, мало кто будет спорить, что по-настоящему качественное и искреннее общение происходит в трезвом состоянии.

— Как вы относитесь к идее о том, что интернетизация общества провоцирует рост количества суицидов?

— Я не могу навскидку вспомнить доказательные данные, говорящие, что интернет влияет на этот параметр напрямую. Но при этом, конечно, многие факторы, связанные с глобальной сетью, стоит учитывать. Например, сегодня можно наверняка утверждать, что некорректное освещение суицидов в СМИ порождает их всплеск. Это известный феномен, который наблюдается уже не одну сотню лет. Возможно, вы слышали про так называемый «эффект Вертера»… В свое время по Европе прокатилась волна самоубийств, спровоцированная распространением романа Гете «Страдания юного Вертера». Подобные «эпидемии» подражающих суицидов происходили позднее, например после смерти Мерилин Монро, Курта Кобейна и т. д.

Почему это происходит? Первое — средствам массовой информации сложно устоять перед искушением сенсации и романтизации суицидального акта. Второе — в прессе часто описывается способ самоубийства, что в определенный момент при определенных обстоятельствах может стать для человека чуть ли не прямым руководством к действию. Третье — нормализация процесса. Обыватель, видя, что лидеры мнений могут покончить с собой, начинает думать об этом процессе как о чем-то обыденном, само собой разумеющемся, чуть ли не норме.

Интернет сегодня дает обширнейший доступ к информации, в том числе к такой, которая выполняет все три пункта, описанные выше. Размещая в статье про суицид картинку с ребенком, задумчиво сидящим на крыше, журналист не задумывается, что он романтизирует произошедшее в глазах другого ребенка, находящегося в тяжелой жизненной ситуации. И для кого-то это может стать последней каплей.

— А что с социальными сетями и появляющимися в них «группами смерти»?

— Здесь тяжесть ситуации еще очевиднее. С одной стороны, сидит человек, допускающий вероятность самоубийства, а с другой — тысячи «ноунеймов», которые готовы развлечься и для этого подталкивают его к суициду вместо того, чтобы проявить участие. Буллинг или травля, особенно актуальные в подростковом возрасте, также являются факторами риска. Анонимные пользователи могут обезличенно, холодно и достаточно травматично высказываться.

Более того, важно, что, являясь анонимным пользователем, ты не ощущаешь личной ответственности за происходящее, а если что-то и происходит, как правило, делишь ее вместе с множеством других пользователей. Была такая уловка при казнях расстрелом: одно из десяти ружей заряжали холостым патроном. Никто из исполнителей приговора не знал, где он был, но все спали спокойнее, надеясь, что именно они произвели холостой выстрел. Отсутствие личной ответственности и обезличенная толпа известны своей жестокостью.

— Вы говорили, что многих, кто хочет совершить суицид, можно спасти…

— Это действительно так. Всегда есть вещи, которые держат человека в желании жить. Более того, подавляющее большинство из тех, кто планирует совершить самоубийство, на протяжении достаточно долгого промежутка времени перед тем, как перейти к действиям, дает окружающим самые недвусмысленные знаки: «спасайте меня!», «мне нужна помощь!». Есть отличная израильская социальная реклама, посвященная подростковым суицидам. В ней ребенок ходит по улице, сидит на уроках в школе, общается с друзьями и родителями и все это время звонит в колокол, у которого нет звука. И никто не обращает на это внимания. Это продолжается достаточно долго, и в итоге остается лишь колокол.

Повторюсь, перед суицидальным актом человек буквально кричит о помощи, другое дело, что делает это как умеет, и, более того, его мало кто слышит. Хотя порой достаточно нескольких слов, чтобы спасти ему жизнь. Есть знаменитая история, как пара японских туристов подошла к мужчине, стоящему на мосту и готовящемуся к самоубийству, и попросила его сфотографировать их. Он сделал снимок, завязался разговор, и в итоге мужчина передумал…

Также важную роль здесь играет своевременное и компетентное оказание профессиональной помощи. И она доступна в Беларуси, за ней стоит обращаться. Однако поход к психологу, психотерапевту или, не дай бог, психиатру все еще не является общепринятой практикой. Тем не менее важно знать, что помощь доступна и эффективна!

— В соцсетях очень часто можно увидеть разглагольствования о теории Дарвина и естественном отборе. Как вы относитесь к подобным рассуждениям?

— Я слышал высказывания о том, как люди говорят, что умирают слабые, оставляя место сильным. Это чистой воды демагогия. Факт заключается в том, что каждый из нас обязательно вспомнит родственника или близкого человека, страдающего психическими расстройствами в той или иной мере. И конечно, этого близкого человека все готовы спасать.

«Дарвинисты» забывают, что подобное может случиться и с ними и что наличие психического расстройства никак не признак силы или слабости. Практически всегда это не вопрос воли. Апеллирование к теории Дарвина в этом контексте — это взгляд на проблему средневекового, дремучего человека.

В заключение я бы очень хотел отметить, что подавляющее число людей, которые совершали попытку суицида, но не довели ее до конца, в дальнейшем живут полноценной и счастливой жизнью. Часто бывает, что спасает их случайный разговор, внимание неравнодушного человека, вовремя оказанная профессиональная помощь. Все они в трудный момент были уверены, что выхода нет, но оказалось, это не более чем морок, иллюзия.

«Экстренная психологическая помощь» — телефоны доверия в Беларуси

Круглосуточная общереспубликанская телефонная линия детской помощи: 8 (801) 100-16-11.

Минск

Телефон доверия для взрослых: 8 (017) 290-44-44; для детей и подростков: 8 (017) 263-03-03.

Минская область

Круглосуточная анонимная консультация психолога: 8 (017) 202-04-01, 8 (029) 899-04-01.

Брест

Телефон доверия: 8 (0162) 40-62-26 или короткий номер с стационарного телефона — 170.

Гродно

Телефон доверия: со стационарных телефонов — 170, с мобильных — 8 (0152) 75-23-90.

Гомель

Телефон доверия: 8 (0232) 31-51-61.

Витебск

Телефон доверия: 8 (0212) 61-60-60.

Могилев

Телефон доверия: 8 (0222) 47-31-61.

Не дозвонились? Еще телефоны горячих линий срочной психологической помощи можно найти здесь.

Обсуждение