Передо мной приятная хрупкая женщина лет сорока с небольшим. Назовем ее Натальей. О встрече попросила сама, объяснив: «Хочу рассказать свою историю жизни с мужем тираном. Себя не уберегла от ошибки, так может, кого-то уберегу, остановлю на полпути». И тут же признается: «Хотя меня в свое время пытались остановить и дети, и друзья. Но кого я слушала? Надела розовые очки и смотрела сквозь них на возлюбленного – самого умного, самого лучшего, самого доброго, самого справедливого… Оказалось, таким его видела только я».
Ты моя и только моя… собственность
… Наталья и Иван (имя изменено по этическим причинам) познакомились через интернет. Полгода переписывались, затем решили встретиться. «С моей стороны это была любовь с первого взгляда, — говорит она. – Иван ухаживал красиво, окружал вниманием и заботой, делал комплименты и подарки. Подкупило также, что не пьет, не курит, спортом увлекается… Одним словом, мечта любой женщины.
Когда позвал замуж, я, не раздумывая, решила бросить хорошо оплачиваемую работу и объявила детям: «Переезжаем в другой город». У них был шок, но они хотели одного – чтобы мама была счастлива, поэтому согласились. Поражаюсь, почему уже тогда не насторожило желание будущего супруга оградить меня от давних друзей и знакомых. «Ты моя и только моя», — любил повторять он, и я, дурочка, еще этому радовалась. А ведь мне всегда казалось, что в людях разбираюсь, фальшь, обман за километр чувствую. Но тут интуиция подвела. Или я ее не слушала?»
Не ёкало сердце Натальи и в те моменты, когда Иван поливал грязью своих предыдущих жен. Наоборот, она удивлялась: почему такому замечательному мужчине так не везло в личной жизни? почему его не ценили женщины? «Слишком добрый, слишком честный, слишком порядочный…», — рисовала она идеальный образ, которому Иван и близко не соответствовал. Это она сейчас понимает. А тогда ей хотелось стать той единственной, которая вылечит его исстрадавшуюся душу.
К слову, в отличие от Ивана Наталья очень тепло говорит о своих бывших мужьях: «Если бы первый был жив, то мы бы и сегодня были вместе. Я ж за ним жила, как за каменной стеной. Второй супруг — тоже прекрасный человек, но я не простила ему измены. Просился семью не разбивать, да и дети к нему привыкли, но я уперлась – гордая, вроде как. А сегодня прощаю все – каждодневные унижения, патологическую ревность, измены, запрет на общение с детьми и родственниками, отсутствие друзей».
На второй день после свадьбы Илья категорично заявил Наталье: «Краситься и наряжаться нельзя. Не хочу, чтобы на тебя глазели другие мужчины. И на работу устраиваться не думай. Ты должна быть дома, когда я туда возвращаюсь». Ее дорогие модные вещи, косметика и парфюм, украшения были либо розданы знакомым, либо вынесены на мусорку, фотографии с предыдущими супругами сожжены. Родные твердили: «Наташа, одумайся и беги, ведь патологическая ревность до добра не доведет». Женщина улыбалась: «Завидуйте молча. Вам не понять, он меня сильно любит».
Постепенно запретов становилось все больше: нельзя смотреть телевизор и подольше поспать в выходной, нельзя на улице здороваться со знакомыми, нельзя покупать себе обновки, нельзя отмечать праздники и дни рождения, нельзя приглашать домой гостей, нельзя есть белый хлеб, бананы… Нельзя, нельзя, нельзя… Если Наталья нарушала запрет, то на нее выливался ушат грязи и унижений, на которые она старалась не обращать внимания, повторяя себе, как мантру: «Любит, любит, любит…»
Правда, свое право на работу она все же отстояла. «Это моя отдушина, возможность хоть с кем-то пообщаться, — признается Наталья. – Если бы не работа, давно бы сошла с ума. Хотя денег своих я не вижу, они уходят на продукты, помощь детям. Супруг, как только начала работать, заявил: «Раз ты у нас добытчица, то и корми семью». И все – ни рубля мне не дал, в холодильник практически ничего не положил. Себе только и купила, что две пары колгот, и то втихаря, а то бы пришлось слушать, что «наряжаюсь для хахалей, которые на работе вокруг меня сутками вьются». Про платья, юбки, туфли и говорить нечего, они мне не положены. Белье дочери дарят, и я еще должна объяснить мужу, что оно мне очень нужно, что старое износилось до дыр. Как ребенок радуюсь, когда он обронит: «Носи». Абсурд? Я и сама это понимаю».
Но пару раз уступив, Иван через какое-то время ударил еще больнее, изощреннее: ему стали мешать дети новой супруги. «Мол, дом маленький, тесно, чувствую себя не хозяином, а гостем. Да и в отношения вмешиваются, если наша семья развалится, то только из-за них», — сказал он. И Наталья приняла решение снять дочерям и сыну квартиру. «Простить себе не могу, что не ушла вместе с ними, — плачет женщина. – Сын особенно просил: «Мамочка, одумайся». А я в ответ: «Вы уже взрослые, самостоятельные». Младшая дочь – ей тогда 15 было — долго обижалась, не разговаривала со мной, но даже это не отрезвило, не заставило снять розовые очки. Я детям говорила: «Полюбите, тогда меня поймете». А сейчас локти кусаю из-за того, что предала самых близких людей. Понимаю, что нет мне прощения…»
Наталья говорит, что до встречи с Иваном была уверенной в себе женщиной: «Я любила жизнь, любила наряжаться, любила шутить и смеяться, любила праздники, ходила с высоко поднятой головой. А последние полгода только и делаю, что плачу и ощущаю себя не личностью, а собственностью мужа, которой он вправе распоряжаться, как посчитает нужным. Захочет – выставит на улицу, захочет – приласкает, захочет – в душу наплюет. Похудела на 15 килограмм, принимала антидепрессанты».
Если поначалу оскорблениями и унижениями супруг «угощал» ее раз-два в неделю и за ними неизменно следовали извинения, то постепенно издевательства стали ежедневными и могли безостановочно длиться 3-5 часов, а то и всю ночь, и ни о каком «прости, я больше не буду» речи не шло. Наоборот, назавтра Иван бросал сквозь зубы: «Сама виновата, напросилась, довела»
«Дрянь, проститутка, дурочка, никакая хозяйка, куда я смотрел, когда брал тебя замуж…», — это самое мягкое, что приходилось выслушивать. Все попытки прервать грязный поток только усугубляли ситуацию: «Прорезался голос – детей больше не увидишь. Думаешь, я не знаю, что ты втихаря от меня к ним бегаешь?» И Наталья, вжав голову в плечи, замолкала, повторяя: «Любит, любит, любит…» Измены же оправдывала мужской полигамностью.
При этом на людях Иван – само совершенство: милый, ласковый, внимательный, ручку подаст, в щечку поцелует, осыплет комплиментами. Но стоит им остаться вдвоем, человек меняется до неузнаваемости. «Бить он меня никогда не бил, — говорит Наталья. – Знает, что на теле остаются синяки, которые вызывают подозрения и вопросы. Иногда кажется: пусть бы раз ударил и заткнулся. А так убивает медленно, с особым наслаждением. Бьет по психике – это гораздо больнее, чем по телу».
Несколько раз она порывалась уйти. Словно что-то предчувствуя, Иван становился заботливым и ласковым, как в первые месяцы знакомства. А может, ей показалось? Однажды все-таки ушла, но вскоре вернулась. На вопрос: «Почему?» со слезами отвечает: «Боюсь одиночества. Друзей я растеряла. А детям, которых предала, не хочу быть обузой. Да и кому я такая нужна?» — Недоумеваю: «Какая?» — «Никакая», — слышу в ответ. Самооценка явно занижена, впору обращаться к психологу. Предлагаю Наталье его телефон, она берет и тут же признается: «Не уверена, что позвоню. Вот вам выговорилась и вроде полегчало».
Между тем неделю назад она вновь ушла от мужа-тирана. И опять признание: «Думала, вот она, свобода, а стало еще хуже. Не ем, не сплю, ничего не радует – привязал он меня к себе, прочно привязал. Боюсь, что не выдержу и вернусь…»
Наталью мне искренне жаль, но вот понять ее не могу: супруг вытирает об нее ноги, превратил в зверька с затравленным испуганным взглядом, а она еще пытается его оправдать: «У Ивана отец такой же тиран. Как он мог вырасти другим? Все проблемы из детства». Так-то оно так, но почему из-за этого должны страдать другие люди? Опять не понимаю.
За эту неделю Наталья не сняла обручального кольца, не подала на развод, хотя дети и родные настаивают. «Не могу», — шепчет она. Значит, дверь за супругом не закрыта и не исключено, что вернется к нему вновь. Неужели ей не хочется пожить спокойно?
Неужели не устала терпеть унижения?
Где есть насилие – там нет любви
— Конечно, устала, — говорит психолог Калинковичской ЦРБ Татьяна Вдовиченко, которую прошу прокомментировать создавшуюся ситуацию. – Но, увы, по-другому она жить уже не может. Это как наркотик: вроде и понимаешь, что его употребление ведет в пропасть, а отказаться не в силах. Такое поведение типично для жертв домашнего насилия, которые найдут сотни причин, чтобы не уйти, и сотни оправданий поведения насильника. Некоторые затюканы настолько, что говорят словами деспота: «Это я во всем виновата – неуклюжая, нерасторопная, невезучая. Вишу у него камнем на шее. Счастье, что еще не выбросил».
Больше всего в этой ситуации жаль детей, о которых ни жертва, ни ее тиран не думают и для которых насилие становится нормой жизни. Сколько случаев, когда девочка, маму которой бил и унижал отец, выбирает себе такого же мужа. Мальчик в будущем зачастую копирует поведение отца и не гнушается оскорбить или ударить супругу. Получается: один домашний тиран способен поломать много судеб.
К сожалению, истории со счастливым концом в моей практике единичны. Много раз я слышала: «Да, вы правы, побои и унижения нельзя терпеть, сегодня же уйду» и… ничего не происходило. Через месяц-два жертва может вновь прийти на прием, говорить то, что доводилось уже слышать, но это бег по замкнутому кругу и спасение одно – рвать, причем по живому, без сожаления.
Наталья постоянно твердит: «Любит, любит, любит…» Но любви в их семье давно нет. Ее нет во всех семьях, где имеет место насилие. Унижения, побои, оскорбления, сексуальные домогательства, патологическая ревность убивают нормальные отношения, оставляют ссадины на теле, душе, психике.
Беги без оглядки
Кстати, психолог утверждает, что будущего домашнего тирана можно распознать задолго до начала семейной жизни. Если уже после первых свиданий тебя убеждают не носить короткие юбки и каблуки, не краситься и не делать прическу, объясняя это словами: «Боюсь, чтобы тебя у меня не украли, или любоваться тобой имею право лишь только я», то очень хорошо следует подумать, прежде чем выходить замуж.
Должны насторожить и такие «звоночки», как нежелание отпускать на встречи с друзьями, резкая критика близких людей и бывших подруг, «приятные сюрпризы» типа неожиданного появления в ресторане, где вы встречаетесь с друзьями, мелькание под окнами учебы-работы, хотя о встрече в этот день не договаривались.
Ненависть к животным, отсутствие друзей, проблемные взаимоотношения с коллегами и родственниками тоже тревожные сигналы.
Но самый первый и основной – оскорбление или пощечина от любимого человека. Прощать, оправдывать его поведение, а тем более вести себя так, как будто ничего не произошло, ни в коем случае нельзя. Нужно высказать свое возмущение, выяснить причину случившегося и дать понять, что в дальнейшем такое недопустимо… В общем, расставить точки над «і». А если ситуация повторяется, то выход один — уходить. Не оглядываясь, не сожалея, без глупых и безнадежных попыток переделать тирана – они обычно проваливаются, а психика жертвы оказывается сломана.
Виды семейного насилия:
— физическое — нанесение увечий, побоев, пощечин;
— психологическое или эмоциональное — оскорбления, унижения, моральные угрозы, запугивания, употребление нецензурной брани или вульгарных слов. Ему подвергаются около 70% женщин и детей;
— сексуальное — непристойные сексуальные прикосновения, взгляды, разговоры, изнасилование, в том числе мужем, отказ использовать контрацептивные средства, беременность по принуждению, инцест;
экономическое — материальное давление, которое проявляется в запрете работать или учиться, лишение материальной поддержки, полный контроль расходов.
