Первый день нынешнего года был ознаменован юбилеем – столетием провозглашения ССРБ, ставшей впоследствии Белорусской Советской Социалистической Республикой – историческим фундаментом современной независимой и суверенной Беларуси. Продолжим развенчивать устоявшиеся вокруг БССР мифы и домыслы. Сегодня – очередная беседа с известным белорусским историком, председателем Постоянной комиссии Палаты представителей Национального собрания Беларуси по образованию, культуре и науке, членом-корреспондентом Национальной академии наук, доктором исторических наук, профессором Игорем МАРЗАЛЮКОМ.
Миф: в БССР в годы репрессий погибли миллионы
– Игорь Александрович, ведущийся ныне в Куропатах второй этап плановых работ по благоустройству вызвал у так называемых «защитников» острую реакцию. На территории мемориала, являющейся историко-культурной ценностью, удаление незаконно установленных сооружений воспринято чуть ли ни святотатством, осквернением места захоронения сотен тысяч жертв репрессий. При этом утверждается, что всего в БССР в годы сталинского террора погибли миллионы – и это были именно белорусы, интеллектуальный цвет нации. Если отбросить эмоции – насколько подобное соответствует действительности?
Памятный знак в Куропатах
– Любой человек, незаконно репрессированный и осужденный, – это трагедия для нации. Количество в данной ситуации роли не играет. Однако в случае с Куропатами и репрессиями в БССР в целом порой звучат настолько дикие и лживые цифры, что действительно об этом стоит беспристрастно поговорить.
Предлагаю опираться на объективные научные источники. Это вышедшая в 1994 году монография Владимира Адамушко «Палітычныя рэпрэсіі 20-50-х гадоў на Беларусі», исследования ряда российских историков, в частности, Александра Дюкова. Кроме того, в преддверии недавнего 100-летия Комитета госбезопасности Беларуси увидела свет книга «На службе Отечеству», которую я также рекомендую прочесть каждому. Потому что эта книга также весьма объективно описывает тот грустный период нашей истории. Есть и фундаментальная книга британского историка и социолога Майкла Манна «Темная сторона демократии. Объяснение этнических чисток», вышедшая в Кембридже в 2005 году.
А теперь – конкретные цифры. Согласно исследованиям Владимира Адамушко, всего за 1917-1953 годы в БССР было вынесено 35.868 расстрельных приговоров. Из них 28.425 – в период с 1935 по 1940 годы. Основная масса расстрельных приговоров в Беларуси, как и во всем СССР, приходится на 1937 – 1938 годы. Сегодня можно услышать, что в Куропатах лежат 250-350-400 тысяч человек. Так вот, во всем Советском Союзе за эти два года было вынесено внесудебными органами 681.692 смертных приговора – в рамках «кулацкой» и национальных спецопераций. В БССР же, по данным НКВД СССР, к 1 марта 1938 года было арестовано 24.209 человек, из них «по первой категории» (то есть к расстрелу) было осуждено 6.869 человек. По подсчетам Александра Дюкова, общее число осужденных к высшей мере наказания по национальным операциям в нашей республике составляет около 20.000 человек. А общее число по «кулацкой» и национальным операциям – около 27.000 человек.
– То есть говорить о сотнях тысяч расстрелянных и захороненных в Куропатах уже не приходится…
– Не приходится говорить и о десятках тысяч. На территории Беларуси было минимум 7 расстрельных полигонов. Куропаты были одной из типовых советских спецзон, созданных для казни и захоронения расстрелянных. В Москве наиболее известной подобной спецзоной был Бутовский полигон и полигон «Коммунарка», в Ленинграде – Левашовская пустошь, в Киеве – Быковня. Что же касается мест захоронения жертв репрессий, в БССР таковых в те годы было 11: сами Куропаты, а также места в Бобруйске, Борисове, Витебске, Гомеле, Могилеве, Мозыре, Орше, Полоцке, Слуцке и Червене. Информация об этом была озвучена первым заместителем председателя КГБ генерал-майором Игорем Сергеенко на «круглом столе» в редакции «СБ» (28 февраля 2017 г. – Прим. авт.).
По подсчетам Александра Дюкова, в 1937 – 1938 годах в Минске к высшей мере наказания были приговорены около 7,5 тысячи человек. Отмечу, что в 1998 году прокуратура Беларуси, основываясь в том числе на результатах дополнительных раскопок в Куропатах, называла уточненную цифру – до 7 тысяч человек.
– Но ведь и эта цифра шокирующая. Выходит, урочище Куропаты в самом деле можно считать одним гигантским кладбищем?
– В том-то и дело, что нет. Урочище Куропаты в те годы представляло собой поросший лесом холм, окруженный заболоченной местностью на западе и севере от него – это хорошо видно из представленных здесь снимков. Анализ картографического материала 1930-х годов, а также немецкий аэрофотоснимок 1941 года показывают, что лесной массив, в котором осуществлялись массовые расстрелы, занимает гораздо меньшую территорию, нежели современный лес на этом месте. Есть и фотоснимок, сделанный 6 октября 1964 года американским самолетом-разведчиком, на котором видно расширение в 1960-х лесного массива в южном, восточном и северном направлениях.
Результаты археолого-эксгумационных исследований 1988, 1997 – 1998 годов, а также археологических исследований 1992 – 2001, 2002 и 2013 годов позволяют утверждать ряд фактов. Во-первых, бесспорно, погребения были осуществлены во второй половине 1930-х, причем не раньше 1937 года. Во-вторых, расстрельным местом был исключительно высокий холм в глубине нынешнего лесного массива и его склоны. Расстрелы проводились на территории, ограниченной с севера и запада деревянным забором, а с востока – земляным рвом. Полигон занимал территорию размером 225х120х120х210 метров – таков результат заключения, сделанного нашим археологом Олегом Иовым. Работы также показали полное отсутствие захоронений вне этого периода – и природное либо антропогенное происхождение ям-западин (именно их «защитники» Куропат объявили могилами жертв репрессий и незаконно устанавливали в них различные самовольные сооружения. – Прим. авт.). Таким образом, заявления, что самовольные кресты были установлены на месте расстрелов и захоронений, – полное вранье. Кстати, все работы по благоустройству Куропат проводились и проводятся под строгим археологическим надзором, наблюдением за характером грунтов.
Аэрофотоснимок 1941 года
– Как, с вашей точки зрения, должен быть увековечен этот мемориал?
– Так, чтобы развенчать ещё один активно насаждаемый сегодня некоторыми миф: что в Куропатах убиты исключительно белорусы. В Куропатах – представители всех этнических групп многонациональной БССР. Там белорусские и еврейские писатели, представители партийной и советской номенклатуры, сотрудники органов НКВД и красные командиры. Поэтому Куропаты – это символ нашей коллективной трагедии. Которую невозможно разделить на бело-красно-белую или еще какую. Мы должны просто это принять – и использовать это место для молитв, а не чего-то другого. И тем более не использовать для разжигания ненависти.
Хочу напомнить, что Куропаты – объект, имеющий статус историко-культурной ценности. А те хамы и вандалы, которые в прошлом году самовольно там вкапывали свои сооружения, вели незаконные земляные работы. Без согласования специального совета при Министерстве культуры никакие самочинные установки чего бы то ни было там недопустимы! Это все равно, что явиться на Арлингтонское кладбище (национальное кладбище США в пригороде Вашингтона. – Прим. авт.) и, никого не спросясь, начать там невесть что лепить. Не стоит также фарисействовать про «разрушение в Куропатах христианских символов» – никто самочинные сооружения там не освящал. Зато государство остановило хулиганство и стало наводить порядок.
Мы должны знать свою историю такой, какой она была. Не бояться неудобных вопросов – но и не врать. Конечно, репрессии нанесли огромный ущерб и БССР, и Советскому Союзу в целом. И во многом обусловили масштаб трагедии 1941 года. В том числе и в Куропатах нашли последний покой многие из тех, кто стоял у истоков БССР, кто закладывал фундамент белорусской государственности. Мы должны помнить об этом. Куропаты должны стать местом примирения нации, а не местом разлада и общественных разногласий.
Миф: Западная Белоруссия — это Восточная Польша
— Игорь Александрович, первый десяток развенчанных вами мифов так или иначе касался Москвы. У читателей даже могла возникнуть мысль, что цель наших бесед — доказать национальную самостоятельность белорусов исключительно от России. Конечно же, это не так, никакой политической подоплеки в нашем проекте нет. И потому давайте теперь посмотрим в другую сторону. Как известно, в 1921 — 1939 годах западная граница советской страны проходила в непосредственной близости от Минска, железнодорожные станции Негорелое и Радошковичи были пограничными. Но в последнее время понятие «Западная Белоруссия» все активнее пытаются подменить на «Восточную Польшу». Вам как ученому подобное слух не режет?
— Режет. Причем не только как историку: мой род происходит из Западной Белоруссии. Это как раз очередной миф. Историки, уверяющие, что понятие «Западная Белоруссия» — некий идеологический конструкт большевиков, выдумка Сталина, изрядно лукавят. Мы сейчас находимся в эпицентре войн исторической памяти. Под ними я понимаю конфликты историографии наших соседей, полемически ангажированные и с явным политическим контекстом. И с показом тех или других акторов политики 20 — 30-х годов как единственно виновных. Обычно таковыми выступают Сталин или Гитлер, а свои государства выставляются в образе безвинных жертв агрессии. Думаю, особенно остро это будет ощущаться в нынешнем году — юбилейном для событий 1939-го.
Однако доказательств того, что население Западной Белоруссии было частью Польши, мечтало жить, работать и развиваться в польском государстве, попросту нет. Если мы обратимся к событиям того времени, то увидим, что все национальные деятели, которых весьма трудно заподозрить в симпатиях к коммунистам и большевикам, однозначно называли период 1921 — 1939 годов польской оккупацией. Достаточно сказать, что еще в период войны — в 1919 году — на территории Беларуси неоднократно фиксировались случаи насилия, разрушения жилищ, террора против мирного населения. Ущерб белорусской территории оценивался более чем в 5 миллионов рублей золотом. Только за июнь–ноябрь 1919 года с нашей территории оккупационными польскими властями было вывезено около 6 тысяч вагонов награбленного, прежде всего продовольствия. В это же время в Бобруйском, Новогрудском, Пинском и других уездах свирепствовал голод. Как только польские оккупанты приходили, в школах тут же вводился польский язык, белорусские и русские учителя под предлогом борьбы с коммунизмом увольнялись, а написанные на белорусском заявления жителей властями не принимались. На территории Гродненской губернии оккупационные власти заставляли население документально свидетельствовать о своей принадлежности к польской национальности и желании быть подданными Польши. Только при этом условии остро нуждающиеся крестьяне могли рассчитывать на получение помощи с продуктовых складов.
— Национальность в обмен на буханку хлеба? Не удивлюсь, если сегодня кто-то усмотрит в нашей беседе даже попытку разжигания национальной вражды. Но исторические факты — упрямая вещь, к тому же поводов для размышления немало и сегодня. В январе нынешнего года один из польских таблоидов вынес на первую страницу карту своей страны, на территории которой оказались Вильнюс, Брест, Пинск и Львов. Явно провокационная статья называлась Wrocimy!, то есть «Мы вернемся!». На подобные демарши в ходе «Большого разговора с Президентом» обратил внимание 1 марта и Александр Лукашенко, откровенно возмутившись подобным.
— Наша беседа не является каким-либо проявлением вражды к Польше или попыткой разжигания национальной ненависти.
Но при оценке исторических событий надо слышать и чувствовать боль и одной стороны, и другой. Чтобы понять белорусскую позицию по 1939-му, надо понимать происходившее в 20 — 30-х годах.
Действия оккупационных властей в Западной Белоруссии были вызваны необходимостью обусловить право Польши на эти территории. Потому что страны Антанты это право не признавали. Кроме того, значительная часть православных белорусов к тому времени были беженцами, еще не успевшими вернуться домой. Поэтому и ко многим переписям населения, происходившим в те годы на территории Западной Белоруссии, стоит относиться с огромной долей недоверия и скепсиса. Польская администрация всеми силами стремилась показать, что эти земли — польские.
Рижский договор был составлен на русском, украинском и польском языках в трех равноправных экземплярах и ратифицирован 14 апреля 1921 года Всероссийским ЦИК, 15 апреля — сеймом Польской республики, 17 апреля — ЦИК УССР. Вскоре у советской стороны возникли претензии по вопросам выполнения Польской республикой условий договора в связи с поддержкой польским правительством антисоветских группировок, задержками возвращения советских военнопленных и неблагоприятной для них ситуацией в лагерях. А также несоблюдением договоренностей о равноправии белорусов, русских и украинцев, проживавших в Польской республике.
Как бы то ни было, 18 марта 1921 года наша страна была разделена на две части. В Риге был подписан мирный договор: с одной стороны от РСФСР, которая действовала от имени ССРБ и УССР, и с Польшей с другой стороны. К Польше отходили обширные территории Западной Белоруссии и Западной Украины.
Совет Лиги наций с новой границей между советским государством и Польшей согласился лишь 15 марта 1923 года.
— То есть далеко не сразу? Более того, уже после знаменитой Генуэзской конференции, проходившей весной 1922 года и рассчитанной на аккомодацию (сближение) с коммунистическим режимом в Москве. А также после образования 30 декабря 1922 года самого СССР.
— Именно так. При этом Польша стала государством, в котором поляки составляли только 64% населения.
Рижский договор оказался миной замедленного действия под польскую государственность. Он нарушил территориальную целостность восточных соседей Польши — Белоруссии и Украины. Ни одна белорусская национальная сила этот договор не признала, ведь он был антибелорусским по сути, хотя юридически и закреплял независимость ССРБ.
И даже декларировал определенные гарантии белорусам для организации национальной и культурной жизни в составе польского государства. В частности, польские правящие круги обязались обеспечить для всех национальных меньшинств равные политические права и свободное развитие культуры и вероисповедания.
Межвоенный период. Пограничный контроль на станции Столбцы
Но на деле все было иначе. Термин «Западная Белоруссия» (как и «Западная Украина») поляками в официальных документах в принципе не употреблялся. Если польская интеллигенция этих территорий до революции никогда не называла их «кресами», а говорила о них как о крае и имела там краевую идентичность, предполагающую необходимость считаться и с правами других национальностей, то польская власть употребляла как официальный термин «Восточные окраины» — Кресы Всходние. По сути, это была калька терминологии предыдущего периода, вывернутая наизнанку. Там употреблялся «Северо-Западный край», здесь — «Кресы Всходние». К Польше отошла почти половина белорусской территории размером около 100 тысяч квадратных километров с населением свыше 3 миллионов человек. И более 70% этого населения составляли белорусы.
Белорусское население не считало себя польским. Был создан Белорусский клуб, одним из самых знаменитых послов которого стал Бронислав Тарашкевич. Ситуация год от года менялась, но общие антибелорусские тенденции лишь нарастали. В мае 1926 года Юзеф Пилсудский в результате государственного переворота стал диктатором Польши и объявил политику санации, то есть оздоровления социально-экономической и общественно-политической жизни страны. В итоге польские власти развернули жесткую борьбу с политическими оппонентами, которая обострилась в 1930-е годы. Особенно явственно это проявилось на землях Западной Белоруссии, и об этом будет одна из наших будущих бесед.
Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки на первоисточник.
