«Однажды мы устроили вечеринку в стиле немецкого порно». Как белорусы зажигали в нулевых

Тысячелетие заканчивалось печально. Те, кто прожигал ночи на полуподпольных минских рейвах, думали о том, где устроить новогоднюю вечеринку. Место упорно не находилось. Пока Лондон и Берлин сходили с ума в экстатическом угаре, а люди теряли голову на и без того безумных тусовках, Минск тихонько и аккуратно выползал из андеграунда и пытался расправить плечи.

Попсовые дискотеки, которые мало чем интересовали настоящих тусовщиков, крутили свою вечную одинаковую песню каждую ночь, вчерашние малые, которые кое-как попадали на закрытые вечеринки, повзрослели и захотели чего-то цивилизованного. В конце концов спрос сгенерировал предложение. Началось: «28», «Блиндаж», «Белая вежа», X-Ray, Bronx, Madison, «Иzюм», Step. Мы не претендуем на использование полного списка локаций для тусовок, потому что их было слишком много.

«Минск превратился в территорию свободы»

Даша Пушкина — человек, без которого история тусовок нулевых оказалась бы предельно куцей. Сейчас арт-директор бара MaryLand и участница семейного проекта Push’n’Pull, а тогда культовый диджей, промоутер и тусовщица вспоминает про тот период.

— Время конца девяностых — начала двухтысячных было рубежом и пиком уже зародившейся рейв-культуры. В Минске уже были не только подпольные клубы. Тусовка стала гораздо больше, люди вышли из подвалов. В 2001—2003 годах началась эпоха электро-хауса, а рейв и рейверы отошли на задний план. Вечеринки, которые проходили с минимальным бюджетом, уже не пользовались такой популярностью: в тусовке появились деньги, диджеи стали получать хорошие гонорары, у них пошли гастроли, в Беларусь начали приезжать заграничные диджеи — на вечеринках появился совершенно другой лоск.

На рубеже тысячелетий появился клуб «28» — полузакрытая площадка, которая находилась в подвале на Чкалова. Попасть туда можно было по личному знакомству — так происходит в закрытых клубах во всем мире. Если ты знаешь владельца или человека на фейсконтроле, ты туда попадешь. Возле клуба всегда стояла очередь: ты звонишь в дверь, на тебя смотрят в глазок, пускают в «предбанник», и ты там стоишь и ждешь. Зато какой был кайф, когда ты проходил все эти этапы и попадал внутрь! Ты стоишь на морозе в легкой курточке и думаешь: «Вот я сейчас попаду внутрь и выйду только через восемь часов, натанцевавшись, наобщавшись — отлично проведу время». Там всегда была хорошая музыка, классные люди, отличная тусовка — все наше поколение вспоминает этот этап как один из самых ярких.

Никакой конкуренции между диджеями тогда не было, мы все друг другу помогали. DJ Конь тогда уже уехал в Киев, а DJ Ярик — в Москву. Появилось новое поколение диджеев, которое играло не с винила, а с CD. В общем, была эпоха электро-хауса: стразы, Dolce & Gabbana, блестки, гламур.

И вот однажды в тусовке появился человек, который сумел собрать воедино, будто пазл, платежеспособную публику, готовую тратить деньги на вечеринках, и настоящих тусовщиков, которые шли в клуб танцевать под конкретную музыку, которую ставил конкретный диджей, — то есть людей не всегда богатых, но всегда одержимых. Речь про Женю Соболь — одну из ключевых фигур в истории клубной культуры нулевых.

— Это была революция! Лакшери-тусовка — бизнесмены, их жены, ночные бабочки — объединялись с молодежью, жадной до музыки. Когда они перемешивались, было очень даже прикольно, и артистам всегда это нравилось. Была отдача от людей, которые приходили за музыкой, но в то же время на вечеринках всегда были хорошие бюджеты, и все это происходило в интересных локациях с интересными декорациями. Это всегда был праздник!

Женя открыла для Минска Листа, Шушукина (московские диджеи. — Прим. Onliner) и многих других московских диджеев с гигантскими гонорарами в $1500. У меня, например, был гонорар в $100. Она умудрялась привозить двух московских диджеев и еще танцоров. У нее был очень крутой ивент, который назывался «Extravaganza Бал». Она делала его раз в год, и эту вечеринку ждали все. Женя привозила несколько танцевальных коллективов из Москвы и двух-трех звезд. Она первая начала делать такие вещи: у нее появилась идея объединить публику. Потом все начали так делать — на этом и построен вечериночный бизнес: смешать тусовщиков и платежеспособную публику. Какая была очередь из машин в тех местах, где она делала свои дни рождения! По тем временам это было что-то невероятное, вся лучшая публика собиралась там. Все танцевали, отрывались, знакомились. Там было очень круто и весело.

На больших вечеринках в Bronx и «Белой веже» убирали бильярдные столы. Приходил специалист, разбирал столы, потом собирал обратно, выставлял баланс. Это делалось только тогда, когда результат оправдывал все эти затраты: стоило это безумно дорого — около $2 тыс.

В Минске мы чувствовали свободу и могли делать сумасшедшие вечеринки. Помню, однажды устроили тусовку в стиле немецкого порно. Там не было ничего противозаконного, но я играла жесткий хаус в латексном костюме, мне лизали каблуки.

Тусовка постепенно росла и начала сегментироваться. Если в девяностых вечеринок было не так уж много и выбор был небольшой, то сейчас кто-то мог выбрать техно, а кто-то — пойти на электро-хаус. А масштабные рейвы проходили в «Белой веже», на заводе Вавилова и других крупных площадках, где собирались тысячи человек.

— Всё было на принципиально другом уровне: обрисовались четкие грани, появились диджеи, которые играли только хаус или только техно. Я всегда играла в Bronx и X-Ray, на каких-то частных вечеринках, а однажды попала в Step в Кунцевщине. Будто бы в другой город поехала, а там битком набитый огромный клуб — получается, что Минск был разделен на какие-то свои тусовки и каждый варился в своей.

«Вечеринки из андеграунда выползли в псевдогламурную тему»

Клубная культура получила пиковые позиции. Тусовщики могли сменить пять вечеринок за вечер и потратить на них бешеные деньги. Кое-где вход для обывателя был неподъемным, и хозяева заведений объясняли это тем, что не хотят видеть «лишнюю» публику. Только проверенные люди: истинные тусовщики и платежеспособные посетители. Человек, который хотел прожечь ночь дотла, мог потратить большие деньги за тусовку только в одном заведении, потом ехал на такси в другое и оставлял еще бо́льшую сумму там. С другой стороны, были люди, которые на все это смотрели со стороны и видели только фальшивый и достаточно провинциальный гламур.

Леша Кутузов — диджей I.F.U., который регулярно играл в Минске и приезжал как лондонский артист. Для него отправная точка в новом тысячелетии была на сумасшедшей вечеринке в загородном доме.

— Двухтысячные начались с вечеринки «Миллениум». Был такой голландец — на него работала деревня в Минской области: люди обрабатывали креветки и отправляли в Европу. Это был оторванный мужик, который купил пяти-шестиэтажный дом в 10 километрах от Минска. Он захотел громко заявить о себе и предложил сделать новогоднюю вечеринку в этом доме. Выдал мне первый мобильный телефон, и мы устроили все за четыре дня. Пригласили художников, которые разрисовали все стены, были картины, инсталляции, два танцпола: один в доме, а второй в огромном ангаре. Там сыграли все актуальные на тот момент живые группы вроде Drum Ecstasy, Валика Гришко, «Жгли Дуб» и куча крутых диджеев. На вечеринку приехало около 500 человек. В доме еще не закончились строительные работы: когда мы начинали все организовывать, там еще не было туалета и перил. В итоге он по-быстрому все это сделал, но с каждым человеком, который входил в дом на вечеринку, подписывал документ о том, что он сам несет ответственность за свою сохранность.

В 2001 году вечеринки из андеграунда выползли в какую-то коммерческую псевдогламурную тему. Почему это случилось? Если до этого люди зарабатывали $100 в месяц, то в 2001 году у них появились деньги. И то, что раньше было в андеграунде, вылезло в мейнстрим. Появился клуб «Белая вежа», куда даже по средам на электро-хаус-вечеринки могло прийти 700—800 человек.

По словам Кутузова, первым иностранным диджеем, которого привезли в Беларусь в нулевых, был Лирой Торнхилл из The Prodigy. После этого работа по букингу иностранных артистов стала на поток.

— Торнхилл выступал в клубе «Матрица» в Бресте — это было место, которое очень серьезно о себе заявило, и туда ездили люди из Минска. Это был мой первый букинг в Беларуси. Люди тогда не говорили на английском языке, не понимали в букинге и вообще не представляли, как можно привозить в Беларусь иностранных диджеев. Я начала эту деятельность в Москве, а потом появилась тема с иностранцами в Беларуси. Сразу же после Торнхилла Прокопьев (Вадим Прокопьев, ресторатор. — Прим. Onliner) заказал на свой день рождения диджея из группы Herbalizer, потом туда же мы привозили Kid Loco. После этого иностранных диджеев начали возить «Белая вежа» и X-Ray — в итоге на выходных в разных местах могли выступать сразу несколько заграничных артистов.

У каждого промоутера была своя тусовка. Причем отличались те времена еще и тем, что клубы сами занимались привозом артистов и организацией мероприятий. Открылся Bronx, где минимал и дип-хаус звучали в каком-то гламурном варианте, чтобы туда приходили люди, у которых есть деньги. Появился X-Ray, направленный на более платежеспособную публику. Туда заходили богатые мужики со своими барышнями, которые хотели послушать хаус и устроить застолье. А был Step, который ориентировался на драм-н-бэйс и брейкбит и славился более демократичной тусовкой. «Иzюм» выстрелил тем, что начал делать R’n’B-вечеринки. Это был достаточно новый стиль, и никто этого раньше не слышал, а тут вдруг оказывается, что это такая секси-тема, все двигают попами. Потом все эти вечеринки начали проводить в «Белой веже».

Женя Соболь занималась привозом иностранцев, за ней была куча девочек. А где много девочек, там и много мальчиков. Такую же позицию занимали JetSounds, которые делали себе имя на Коне, Ярике и Юме.

Пришла эпоха псевдогламура — все равно достаточно провинциального. Люди надевали дорогие шмотки и приходили посмотреть друг на друга и себя показать, а все это могло происходить под минимал-техно. В общем, форма и содержание немного не соответствовали друг другу.

С другой стороны, в те времена диджей был рок-звездой. Если в девяностых все это было в закрытом формате и в андеграунде, то позже люди поняли, насколько это круто, и начали ходить и танцевать. Меня привозили как лондонского диджея. Это было выгоднее и интереснее, чем заявлять в афише белорусского Лешу Кутузова. В те годы только на музыке – гастроли, выступления, букинг артистов – я зарабатывал около 1500 евро в месяц. 

Пиковый период клубной культуры закончился в конце нулевых. Время массовых вечеринок прошло, многие заведения закрылись или сменили формат. Содержать большие площадки стало невыгодно, потому что все те сотни посетителей, которые раньше жадно глотали любую музыку и не нуждались в допинге, куда-то исчезли.

— Я думаю, что люди насытились этой культурой и начали потихоньку интересоваться живой музыкой. Плюс ударил кризис, который начался примерно в 2008 году, и люди начали более экономно вести себя. В 2009 году был очень сильный спад посещаемости, и мы ломали голову, как снова привести людей на вечеринки. Делали фестиваль в клубе Fabrique — там выступили около 30 диджеев, которые работали с винилом. Но массовыми эти мероприятия не были, — рассказывает Кутузов.

— Однажды я разговаривала со своей подругой, которая жила в Нью-Йорке. Она удивлялась: «У вас еще сводят бит в бит? Это все еще актуально? У нас уже никто так не делает, сейчас популярен формат home made party, на которых просто ставят музыку и угорают!» В Москве прошла волна опостылевшего электро-хауса и снова началась нормальная музыка: минимал, аргентинское техно. А в Минске, который больше смотрел на Киев, продолжался электро-хаус. Люди от этого устали, — говорит Пушкина.

Прошло еще немного времени, и тусовщики ушли с больших площадок. Их приняли бары, а крупные рейвы переместились в огромные заводские помещения. Но это уже совсем другая история. Она происходит прямо сейчас.

«Как тусоваться тридцать часов подряд? Главное, не бухать». Что происходит на самых крутых столичных вечеринках

В девяностых и «нулевых» шумели ночные клубы. Каблуки весело цокали по танцполу, платья резво стремились к критичной отметке длины, а за барной стойкой коктейли смешивались со скоростью, близкой к космической. На танцплощадках царили транс и хаус, а Армин ван Бюрен как-то неожиданно сделался поп-звездой нового поколения — поколения, которое жило ночными клубами, слепло от интенсивной светомузыки и жило в режиме never sleep.

Танцполы ночных клубов опустели как-то неожиданно и резко. Мода ушла, акцент сместился — теперь пластмассовое величие больших неповоротливых площадок вызывает неприятные ассоциации и гонит молодого и резвого тусовщика прочь, подальше — туда, где настоящая жизнь. Тот тусовщик, который находил жизнь здесь, резко повзрослел и занялся терпеливым и монотонным обустройством быта. Или не повзрослел и превратился в карикатуру на себя самого. Он не главный — ритм держат совершенно другие люди.

Тусовка ушла из больших ночных клубов с насупившейся охраной, напомаженными «куклами», насквозь прожигающими взглядом, громкими и монотонными битами, ухающими всю ночь напролет. Сейчас она в небольших барах, в огромных бывших заводских цехах и на городских улицах — теперь здесь танцы. Теперь здесь молодость.

«Бассота»: «На наших именинах было около двух тысяч человек»

Кто-то искренне считает, что времена масштабных рейвов прошли. Для скептиков есть следующая информация: летом на именины проекта «Бассота» пришло более двух тысяч человек. Вечеринка продолжалась 30 часов, за это время на трех сценах выступили 60 диджеев. А начиналось все три с половиной года назад и гораздо скромнее.

— Началось с того, что несколько ребят очень сильно любили играть музыку на вечеринках. Но в Минске было мало тусовок, и приходилось очень долго ждать и пробиваться, навязываться, — рассказывает один из создателей «Бассоты» Егор Kipah. — Мы собрались и поняли: если хочешь поиграть, необязательно ждать вечеринку. Это может быть какая-то встреча с друганами, на которой кто-то тусуется, кто-то играет, а кто-то параллельно снимает видео. Мы делали подкасты на всяких локациях, где играли сами.

В качестве первой локации было выбрано когда-то креативное, а сейчас не очень пространство «ЦЭХ» около Академии наук. Тусовщики нашли этаж с электричеством, сходили в робкую разведку и тихонько пронесли туда оборудование. Так состоялась первая малолюдная вечеринка, на которой присутствовало десять человек и снимался видеоподкаст. Его можно посмотреть.

— Мы поняли, что это прикольная движуха: можно встречаться с людьми и тусоваться, пока кто-то играет. История с подкастами продолжалась. Мы искали минских диджеев и предлагали им различные локации. Гоняли по всяким точкам: играли в магазинах, клубах, скейтпарках, у кого-то дома. Так мы знакомили людей с музыкой, которая у нас есть, а в один прекрасный момент поняли, что знаем достаточно диджеев, чтобы сделать вечеринку самостоятельно с такими музыкальными направлениями, которых в Минске не очень много.

Название «Бассота» родилось случайно. Я сидел на кухне и понимал: тусовка есть — надо и название придумать. Перебирал в голове варианты, учитывая, что основной акцент у нас на bass-музыку. И в голову прилетело слово «Бассота» — я подумал, что это хороший вариант. Босота — это такие ребята, как мы: обычные дворовые парни, которые сами по себе.

Этим летом состоялась самая масштабная тусовка проекта: проект «Бассота» праздновал именины, и на вечеринку пришло около двух тысяч человек. Хотя точное количество тусовщиков назвать сложно: на второй день непрерывного рейва организаторы просто перестали считать и открыли двери для всех.

— Тридцатичасовая вечеринка, в ходе которой на трех танцполах выступали 60 артистов. Нужно было организовать трансфер диджеев, расселить их. Как тусоваться 30 часов подряд? Главное, не бухать и ничего не употреблять. Ты потанцевал на одном танцполе, потом пошел на второй, потом на третий — так и дрейфуешь. Устал — поехал домой, поспал, принял душ и вернулся. В рамках этих 30 часов никакие допинги тебе не нужны, если ты идешь расслабиться и отдохнуть. Все, на что ты можешь наткнуться, так это на большое количество людей, которые тоже ищут отдыха и веселья.

На тусах мы стараемся максимально раскачивать людей своей энергетикой, а не пропагандировать какую-то алкогольную историю: мол, вы бухайте, а мы будем играть. Мы всячески стараемся вовлекать человека в музыкальную составляющую, чтобы он тусовался, танцевал, дурился, кричал вместе с нами и все время проводил на танцполе, а не где-то за баром. Наши вечеринки ни к чему не обязывают, это никакая не пропаганда. Ты feel free: хочешь бухать — бухай, тебе никто ничего не скажет. Наш коллектив занимается организацией, а все эти вопросы гораздо лучше решаются на трезвую голову, поэтому мы ничего не употребляем. Та энергетика, которую мы раздаем, тоже безалкогольная.

Аудиторию вечеринок сложно назвать возрастной: в основном это молодые люди. Хотя представители «Бассота» говорят, что по-другому не получается: молодежь открыта ко всему новому, а от людей постарше часто можно услышать только брюзжание.

— Круто — это отсутствие каких-то возрастных ограничений, открытость и максимальное наслаждение тем, что происходит вокруг тебя. Чаще всего мы ходим на вечеринки, чтобы абстрагироваться от повседневной рутины и суеты.

В идеале человек, который приходит к нам, попадает в эту атмосферу, максимально открывается этому и старается не запариваться по поводу каких-то классических рамок: как я выгляжу, сколько у меня денег, как я танцую, что обо мне подумают люди. Это вообще не важно, главное, расслабляться и наслаждаться процессом.

Получается так, что аудитория наша очень молодая, потому что этим ребятам проще открыть себя в рамках таких мероприятий. Люди постарше больше законсервированы: «Ой, вот раньше было круто! Ой, вот много малолеток!» Молодежь больше идет на контакт, но история такая: если у тебя на танцполе есть десять человек, которые танцуют и отдыхают, двое людей в возрасте раскачаются, даже если не хотят.

Фото: Влад Халимоненко, Николай Бельский, Гарик Орлов

«Мечта»: «Мы не ожидали, а на вечеринку пришла тысяча человек»

27-летний Паша Данков два года подряд делает вечеринки под общим названием «Мечта», на которые приходит какое-то невообразимое по минским меркам количество тусовщиков. Правда, сам организатор делает оговорку: на «Мечте» делают ставку на музыку, а не на развлечение.

— Начиналось все с того, что я делал вечеринки сперва в Гомеле, а потом в Минске и чувствовал нехватку мероприятий определенного формата, — рассказывает Паша. — Чтобы люди могли раскрепоститься, чтобы можно было прийти не в туфлях и пиджаке, чтобы можно было привезти артистов. Хотелось видеть больше людей на крутых вечеринках с отличной музыкой.

В соседних городах этот процесс не останавливался, а у нас был какой-то большой перерыв с серьезной андеграундной музыкой. Я не знаю, с чем это было связано. Просто так сложилось: все зависит от промоутеров — людей, которые навязывают определенный вкус и предоставляют выбор. Так получилось, что коммерческие мероприятия были более востребованными: люди ходили на них, и им нравилось. А другая часть тусовщиков, которым всё это претило, сидела дома.

Я несколько лет думал над названием проекта и решил назвать его «Мечта». Делать крупные мероприятия, привозить классных артистов, развивать индустрию, чтобы наших артистов приглашали куда-то, — это и была моя глобальная мечта. Все это было очень далеко от реальности, но потом шаг за шагом мечта становилась все ближе. Это красивое русское слово, которое заключает в себе вектор, направленный вперед. Мечта — это не то, что случилось, а то, что случится. Нам еще многое предстоит, потому что от других стран в плане индустрии мы отстаем очень сильно.

Первую вечеринку решено было устроить в новом пространстве «Верх» — заводской громадине с большими площадями и соответствующим местом для маневра. Паша ожидал увидеть 500 человек — солидное по минским меркам количество. Но пришло в два раза больше.

— Я не ожидал, что всё получится так масштабно. Конечно, мест не хватало, а пространство «Верх» предполагало большое количество публики. Когда я туда зашел и договорился на конкретную дату, ожидал, что будет человек 500—600 — это было бы очень круто, потому что в Минске никто столько не собирал.

Но ажиотаж случился еще сильнее: видимо, сработал эффект нового места. Суть в том, что половина людей, которые побывали на первой «Мечте», сейчас особо не ходит на вечеринки. Тогда они просто пришли посмотреть на феномен и засветиться.

Самой масштабной стала вторая вечеринка, на которую пришло 1500 человек. Притом что хедлайнером «Мечты» стал немец Флориан Капфер — специфический, по признанию Паши, артист, которого мало кто знает.

— Играл он тоже очень специфически, и большинству, как мне кажется, не понравилось. Но теперь я слышу, что люди считают именно эту вечеринку самой масштабной. Да, по посещаемости это был наш потолок.

Вообще, на наши вечеринки ходят люди любознательные, потому что мы стараемся придать всему этому особенный дух: чтобы люди шли на музыку, на конкретного артиста, а не только развлекаться. К нам приходит человек средних лет, немного отличающийся от общей массы. Хотя состав очень разный: и молодые люди в Гоше Рубчинском, и айтишники. Наверное, по вечеринкам «Мечты» можно увидеть срез общества, но при этом мы не фокусируемся на какой-то определенной публике. Фейсконтроль у нас есть, но минимальный — скорее, для того, чтобы оградить публику от каких-то полных идиотов, неадекватных или даже опасных.

Фото: Катя Лаппо, Игорь Царуков, Юлия Бохан, Каролина Полякова, Полина Каялович, Святослав Молчан

Minsk’81: «Людям прикольно залезть в шкаф к мамке с папкой и достать спортивные костюмы и джинсовки»

Три года назад Егор Костюченко устроил в «Хулигане» вечеринку, которая будто выплыла из экрана старенького телевизора, подключенного к видеомагнитофону. Два персонажа будто бы из фильмов восьмидесятых играли странную, но почему-то очень знакомую музыку прямиком из прошлого тысячелетия. Народу зашло. Так появился проект Minsk’81.

— Начиналось все с того, что встретились два чувака, которым оказались интересны культура и эстетика музыки восьмидесятых. Мы просто сошлись на том, что было бы круто поиграть такую музыку — retrowave — на вечеринке и посмотреть, насколько это будет интересно людям, — рассказывает Егор. — Оказалось, что публике это интересно: народа было не очень много, но достаточно для того, чтобы у нас появилось желание продолжать.

Дальше Егор и Женя решили как следует заморочиться: придумали название, сделали афишу в стилистике обложки боевика на VHS, договорились с «Хулиганом» и устроили первую вечеринку под названием Minsk’81.

Чтобы понять, как должен выглядеть человек, который приходит на вечеринки Minsk’81, проще посмотреть старенькие фильмы восьмидесятых. Или что-нибудь посвежее. Узкие рваные вареные джинсы, кеды либо кроссовки Reebok, Nike, Adidas, начес, сережка в одном ухе, кожаная или джинсовая куртка с заклепками — глэм-панк.

— В то же время это может быть и хип-хоп-прикид того времени: спортивный костюм Adidas, кроссовки, панамка. Все, что было в восьмидесятых, вполне уместно и у нас на вечеринках. Есть люди, которым это интересно: им прикольно залезть в шкаф к мамке с папкой и достать спортивные костюмы, джинсовки.

Есть ребята, которые реально заморачиваются: придумывают себе образ, помогают нам, пишут радостные отзывы. Люди приходят в олдскульных тренчах, находят какие-то бомберы с безумными рисунками. После одной из вечеринок ко мне подошел чувак и подарил куртку, которую нашел в родительских вещах. Я эту куртку таскаю до сих пор.

Первая вечеринка проекта сработала, и дальше все начало нарастать как снежный ком. У кого-то проснулась реальная ностальгия по прекрасной эпохе, у кого-то запульсировала ностальгия фантомная — по эпохе, которую он не пережил.

— Мне кажется, что время с 2010 года по нынешний момент очень ностальгическое: все вспоминают, как было круто раньше, и думают, что сейчас ничего не происходит. Современные модные тенденции в основном заимствованы из прошлого: та же мода на девяностые, на UK Garage, хардкор-басс-музыку. То же самое с восьмидесятыми.

Возможно, у людей, которые были рождены в то время, случился кризис среднего возраста — они вспомнили, как было круто в детстве, и стали обращаться к этой культуре. Видимо, то же самое было и у меня. Я дико люблю видеоигры, VHS-боевики — не суперглубокое кино для ценителей: в этом есть какой-то прикол.

В наши диджей-сеты мы интегрировали выступления музыкантов: буквально со второй или третьей вечеринки с нами играл гитарист, потом мы добавили туда барабанщика, а на последней тусовке вживую играла полноценная группа. На одной из вечеринок мы проводили турнир по Mortal Kombat 3 на игровом автомате (у нас есть парень, который собрал его своими руками). Мы стараемся не только музыку играть, но и как-то это все визуализировать (с нами работают люди, которые занимаются видеоинсталляциями и мэппингом). Те, кто не застал эпоху восьмидесятых, могут представить, как она выглядела.

Вечеринки Minsk’81 приходят достаточно плотно. Случалось, что в час ночи приходилось закрывать вход, потому что не было возможности вместить больше людей. С другой стороны, вечеринки стали нишевыми и разделены строго стилистически.

— Вечеринки для всех остались где-то в клубах Blackhall Bar и Dozari — возможно, для кого-то это модно, но в моем представлении интересны другие вещи. Сейчас вечеринка — это определенная эстетика, музыкальное направление. Мы изначально делали Minsk’81 для себя: ничего подобного в Минске не было, а нам хотелось где-то послушать такую музыку и потусоваться в этой стилистике. То есть это реализация своих желаний — сделать так, чтобы на вечеринке было приятно находиться. А люди подтянутся, если захотят.

Фото: Gustav Goodstuff

Sauce: «В 2018 году абсолютно все равно, как ты выглядишь и как ты танцуешь»

Однажды компания подростков сидела и рассуждала о том, что в Минске как-то тухло. То есть вроде бы что-то происходит, но это что-то для них не представляет особого интереса. Хотелось чего-то модного и актуального. В итоге решили делать тусовку сами — для друзей, друзей друзей и так далее. В итоге случился Sauce — серия вечеринок, на которой обычно яблоку негде упасть.

— Мы сидели и понимали, что в огромном Минске много молодежи, но некуда ходить и тусоваться, особенно если речь о вечеринках в стиле хип-хоп и R&B. Были ребята из Bassota, техно-вечеринки, но это другое музло. Родилась идея сделать тусовку самим, — рассказывает один из создателей Sauce Андрей Сурин. — Сначала мы сделали вечеринку в клубе Loft, она называлась «Хана Монтана». А осенью вернулись с абсолютно новой идеей и новым форматом под названием Sauce. Устроили вечеринку в маленьком баре на 80 человек, но пришло гораздо больше — мы даже перестали пускать людей после часа ночи. Через месяц взяли клуб помасштабнее — и понеслось: то, что начиналось как вечеринка для своих, выросло во что-то большее.

Когда стало понятно, что вечеринка «для своих» вышла за пределы этих масштабов, вокруг небольшой команды появилось много пассионариев: дизайнеры, диджеи, операторы, фотографы. Но костяк проекта — это двое парней: 20-летний бармен Андрей и 27-летний владелец магазина Влад.

— Наш посетитель — это студент, который живет со своими друзьями, любит тусоваться, общаться, слушать хорошую музыку, — описывает аудиторию вечеринок Андрей. — Он приходит оторваться и выпустить все, что накопилось из-за учебы или работы. Мы в этом помогаем и предлагаем платформу. На наши вечеринки приходит публика от 18 до 23 лет. Может случиться, что человек почувствует себя не в своей тарелке, но обычно все наоборот: людей приводят друзья, и они остаются в восторге.

В 2018 году абсолютно все равно, как ты выглядишь и как ты танцуешь. Мне кажется, что это хорошо. Выросло другое поколение, изменился менталитет: лицом на тусовке сейчас никто не торгует.

Мы делаем вечеринки, чтобы всем было комфортно и каждый чувствовал себя хорошо. Есть, конечно, люди, которые ведут себя некрасиво: рвутся на сцену, грубят и так далее. Но в основном народ меняется: каждый сам знает, что он крутой, и никому ничего доказывать не нужно.

Сейчас Sauce — это самая масштабная вечеринка в своей нише. Случается, что на тусовке собирается несколько сотен человек. Так было, например, когда организаторы привезли в качестве хедлайнера ЛСП.

— Мы делали коллаб с популярным музыкальным пабликом Fast Food Music и организовали вечеринку в клубе «Брюгге», на ней выступала группа ЛСП. Туда пришло 450 человек — для Минска это очень много. Есть буквально пару вечеринок, которые собирают такое количество человек.

Мы гордимся тем, что за полтора года ни разу не сделали никакой рассылки в соцсетях и не запустили рекламу: у нас все работает на сарафанном радио. Приходят люди, рассказывают своим друзьям и так далее. Это показательная вещь. Весной начинается ударный сезон, и мы планируем делать много разных привозов. Будет весело.

Фото: Влад Халимоненко

«Сияние»: «Нам удалось собрать людей, похожих в своей свободе самовыражения»

Идейного вдохновителя проекта «Сияние» зовут Алена, она арт-директор клуба «Молодость». Два с половиной года назад она устроила в Минске одну из первых вечеринок в стиле new wave, а потом уехала в Берлин и вернулась с твердым намерением делать техно.

— Мне не хватало в Минске места для любимой музыки, где бы я комфортно себя чувствовала, была среди своих. Ну а если ты чего-то хочешь, сделай это сам. И понеслась! — рассказывает Алена Гайдук. — Подумалось, что раз я нуждаюсь в этом, то наверняка найдутся единомышленники. Так и оказалось: на первую вечеринку проекта пришло около 80 человек. Для меня это казалось успехом: так скоро найти столько единомышленников!

Первое «Сияние» прошло в старом клубе «ДК» на Толбухина. Я пришла туда с идеей мероприятия, и владельцы поддержали меня и выделили дату. Тогда саунд больше склонялся к new wave, но потом я съездила в Берлин, и вектор музыки поменялся в сторону техно.

Про «Сияние» говорят так: это одна из первых вечеринок «новой волны» в Минске, после которой началось движение. Стали появляться новые имена диджеев, промоутеров, а люди начали задумываться о том, какую вечеринку выбрать, возникла конкуренция, качество вечеринок стало расти.

— Промоутеры стали задумываться о привозах из-за рубежа, а местные диджеи и музыканты сконцентрировались на собственном звучании. Сейчас «Сияние» мы проводим в клубе «Молодость», где я работаю арт-директором. Наша основная задача — собрать в клубе сильнейших промоутеров, которые делают качественные мероприятия.

Недавно мы отметили день рождения «Сияния»: проекту исполнилось два года. В два часа ночи случился солд-аут, клуб был наполнен на 110%. Тогда мы привозили диджея из Киева, участницу cxema. Все были в восторге!

Самое крутое мероприятие в рамках «Сияния» мы делали на Минском море: вывезли тусовщиков за город. Мы арендовали яхт-клуб, поставили звук, свет и сделали запоминающуюся вечеринку у воды с закатом и рассветом. Это было очень красиво — все, кто там был, вспоминают ее до сих пор и ждут повторения!

В среднем на вечеринки проекта «Сияние» приходит 200—300 человек, а максимум, который собирала тусовка, — 470 посетителей. Алена считает, что это оптимальный показатель: главное — не количество, а качество.

— Вообще, на мой взгляд, техно — самый непошлый способ доносить тему клубной музыки. Такая культура несет в себе «код», условное объединение нормальных чуваков. Приходя на «Сияние», ты точно знаешь, что и звук, и атмосфера, и люди здесь те, что тебе нужны. Функция музыки работает на тусовке на 100%.

Мы очень любим нашу публику, каждый из них — человек, интересующийся музыкой, движением, культурой в ее «альтернативном» проявлении. Молодые рейверы заряжают нас смелостью и энтузиазмом, более старшее поколение тусовщиков вдохновляет нас копать еще глубже, думать над улучшением проекта, тщательнее подходить к лайнапу, чтобы опытные уши были довольны.

Подобное притягивает подобное — в какой-то мере нам повезло собрать людей, похожих по вайбу, настроению и стилю. Похожих в своей свободе самовыражения и любви к качественной и уникальной музыке.

Фото: Артур Мотолянец, Александр Маверик, Дмитрий Мищенко