Декрет № 18 разнообразил канцелярскую лексику лаконичной и пугающей аббревиатурой СОП. Социально-опасное положение — первая ступенька вниз по лестнице, которая заканчивается приютом для детей и клеймом «обязанного лица» для нерадивых родителей.
Под «замес» вместе с несостоявшимися в социуме, не устоявшими перед бутылкой алкоголиками, агрессорами и просто безучастными белорусами зачастую попадают и несостоятельные граждане, не имеющие моральных и материальных сил для обеспечения детей всем тем необходимым, что прописал декрет и его толкования.
«Цыганскую бедноту опять обижают!» Звонок правозащитницы Марии Климович прозвучал как будто из прошлых времен, но вмешаться нужно было сегодня и срочно. Живущая в поселке Прибор под Гомелем семья рома, попавшая из-за хронической бедности в СОП, боится приезда комиссии, которая, по их мнению, может забрать ребятишек в приют.
«Пусть меня в тюрьму посадят, я детей им не отдам!»
«Уеду я отсюда. Не дадут мне тут жить. Комиссии ходят — я не против. Но сказали, сейчас детей заберут. За что? Я лучше под нож пойду. Пусть меня в тюрьму садят, детей в приют я не отдам. Зачем я их рожала, намучилась столько, растила?» — печалится 33-летняя Татьяна, встречая нас на железнодорожной станции.
Она говорит: как узнала, что может лишиться всех пятерых, начиная с пятилетнего Коли и заканчивая 13-летним Рустамом — не спит и не ест. Старшие дети пока в школе, но женщина переживает — вернутся ли, не заберет ли их комиссия прямо с уроков?
Она убирается в доме, пытается сообразить, к чему может комиссия придраться?
«Приходят, говорят: почему батона нет, почему того нет, этого нет? Одеяла чтобы были у всех и кровати на каждого. Но я в этот дом перебралась вообще без ничего, мне люди помогали, кто чем мог. Холодильник сгорел, а они говорят: холодильник нужен обязательно», — нервничает Татьяна.
Она демонстрирует документы — доказательства того, что желание трудиться есть, вот только работы нет. Об этом свидетельствуют росписи и печати на направлениях от биржи труда: «Нет вакансий».
Татьяна говорит, что подрабатывает — ездит с товарками по селам, продают пледы, которые другие рома привозят из Москвы. «Но сейчас ничего не могу заработать — комиссии идут и идут, надо, чтобы была дома, не могу никуда выехать, сижу, комиссий жду», — печалится собеседница.
«Щедровали, щедровали — сумку украли»
Татьяна подбирается к сути проблемы, из-за которой она может лишиться детей. Ее старший сын, 13-летний Рустам попал в неприятную историю, которая грозит уголовным делом. Татьяна убеждена — мальчик ни в чем не виноват.
«Соседский мальчик позвал его щедровать, 13 января. Тот пошел. Я думала, что они в поселке щедруют — ну, все же ходят щедровать, а они были в Гомеле. Тот соседский мальчик украл где-то сумку, там были деньги. Но наш ни при чем! Он ничего чужого не брал, вам любой скажет! А они моему мальчику, чтобы он молчал, дали деньги. Я говорю: откуда деньги? Нащедровал, мол. А потом заплакал и рассказал, как было. Я взяла его утром и поехали в райисполком, в отдел образования, и он там всё рассказал, признался. А потом пришла милиция, к нам почему-то, а не к соседскому мальчику. И его привели — соседа, ему тоже 13 лет. Он весь был синий, побитый, пальцы были переломаны, шея была синяя. Понятые были и потерпевший. Полезли ко мне в печку, весь огонь выбросили, дым по всему дому. Искали сумку ту. Соседский мальчик сказал, что в нашей печке ее сжег», — рассказывает Татьяна.
По её словам, потерпевший сказал при свидетелях, что ее ребенка там не было.
«Я уже поехала в Гомель к потерпевшему, и хоть мой малой не брал, но выплатила ему деньги — двести рублей», — Татьяна показывает расписку.
Она уверяет: потерпевший рад, что она выплатила деньги, и не имеет претензий к ней, но милиция — имеет.
«Милиционер, когда ко мне приходили, говорит — у тебя детей не забирали? Нет? Ну, тогда будут забирать. У меня дети плачут, я переживаю, боюсь. Что они могут от меня взять? Рустам — он и так у меня инвалид, его пару лет назад в овраг сбросили, он переломал себе колени, и сейчас лечится. А сейчас все к этому идет, чтобы посадить ребенка. Им своих детей жалко, а наших не жалко!» — злится жительница Прибора.
«Дайте нам работу, любую! Мы согласны чистить снег»
Татьяна считает, что проблемы с трудоустройством цыган — в том числе из-за национальности. Ее брат добавляет, что наниматели неохотно берут цыган, потому что боятся, что бросят работу, уедут на новое место. Женщина не согласна — была бы работа нормальная, так и не ездили бы никуда.
«Вот мы цыгане, так нам работы не дают. Дайте нам любую работу: я пойду и снег чистить и всё, но нет работы. А мы виноваты. Потом будут давить нас. Сейчас придут двадцать человек с комиссии, будут спрашивать, почему батона нет? А я и выехать не могу, дома сижу, всё комиссии идут», — нервничает Татьяна.
Сидим, ждём комиссию. На ковре играет пятилетний Колька. Время от времени он бросает игрушки и виснет на шее у матери, целует ее. Татьяна советуется с братом: «А если комиссия придет, может, сказать, что Колька не наш, чтобы его не забрали? Скажем, что наш Колька к бабушке уехал, а это чужой мальчик зашел. Чтобы не забрали его хоть! Все равно они не разберутся — у них же цыганские дети все одинаковые».
Комиссии всё нет. Старшие дети тем временем благополучно вернулись из школы.
Приедет ли комиссия вообще, неизвестно. Но в местной школе убеждают — у них нет ни планов, ни цели забрать детей из семьи. Кстати, в этой школе 35% детей — из цыганских семей.
«Забрать детей — это редчайший случай»
Директор Приборского детского сада-школы Надежда Жарина дает надежду: «Никто не собирается у нее никого отбирать».
«Наоборот, мы пытаемся Татьяну трудоустроить! Ее ребенок замешан в краже, и поэтому естественно, что разные службы работают сейчас с семьей, но оснований отбирать детей нет. И близко вопрос так не звучит! Да, семья состоит в социально-опасном положении, но декрет № 18 ставит целью самую серьезную работу с родителями, а не отбирать всех детей. Эти детки школу посещают, пропусков у них нет, домашние задания готовят, как могут. Мы тоже стараемся, как можем, помочь семье. Забрать детей — это редчайший, исключительный случай, это когда уже полный предел наступает. Тут же мама заботится о детях, как может», — объясняет директор.
Правозащитник, представитель БХК в Гомельской области Виктор Одиноченко не понаслышке знает о проблемах рома: выезжает в места их компактного проживания, проводит юридические консультации. Он считает ненормальным, когда родители живут под угрозой, что у них заберут детей.
«Семья — естественная среда для воспитания ребенка, и никакой приют не может заменить ее. И идти на такую меру, как забирать детей, нужно только в исключительных случаях, когда есть угроза жизни и здоровью ребенка», — подчеркивает правозащитник.
Он знаком с семьей Татьяны и уверен, что «экстремальной ситуации там нет».
«Конечно, семья бедная. Но когда люди оказались в таких тяжелых социальных условиях, тогда лучше родителям помочь, чем забирать детей и потом содержать их, тратя огромные деньги из бюджета, это будет значительно дороже. Этим людям нужно помочь социализироваться, у них много проблем, и их нужно решать в комплексе. Отнимать детей у такой семьи — это как человек ушиб палец, а ему отрезают всю ногу, вместо того, чтобы этот палец помазать мазью», — уверен правозащитник.
«Всё это ведет к дальнейшей маргинализации сообщества»
В Гомельской области наиболее многочисленная в Беларуси цыганская диаспора. Согласно последней переписи, около двух тысяч человек живут в городах и еще около тысячи — в сельской местности.
По данным общественного объединения «Социальные проекты», большинство цыганских детей оканчивают только курс базовой школы. Около 30% цыган в возрасте 10 лет и старше не умеют читать и писать. Высшее образование имеют не более 2%.
«Отсутствие полноценного опыта дошкольного и школьного образования у взрослых рома приводит к тому, что их дети во многом наследуют не только бедность, но и образцы мышления и поведения, в которых слабо выражены ценности образования и профессиональной занятости, — отмечала ранее в комментарии для Naviny.by директор «Социальных проектов» Нина Кекух. — Всё это ведет к дальнейшему возрастанию социальной изоляции, к маргинализации и криминализации сообщества».
Дети рома из-за пробелов в дошкольном образовании и недостаточно грамотных родителей быстро отстают от своих одноклассников и теряют интерес к учебе. Девочки бросают школу в 7-8 классе, выходят замуж, впервые становятся матерями чаще всего в 15-16 лет.
Нина Кекух привела данные опроса, согласно которым около 20% женщин рома считают, что «образование в жизни иметь необязательно, в жизни женщине главное выйти замуж, рожать детей и продолжать свой род».
Мужчины из цыганской диаспоры часто сталкиваются с проблемой трудоустройства, соответственно, из-за бедности не могут обеспечить ребенка всем необходимым для школы и предпочитают оставить его дома — помогать по хозяйству.
