Ежегодно в отделении эстетической медицины Республиканского научно-практического центра радиационной медицины и экологии человека проводится около 50 операций на молочной железе. О том, зачем гомельчанки ложатся под нож пластического хирурга, журналисту “Гомельскай праўды” рассказал врач-хирург высшей категории Виталий КРИВЕНЧУК.
Как отметил Виталий Кривенчук, у всех имплантатов, которые сегодня используются хирургами в Беларуси, пожизненная гарантия от разрывов
Каприз или жизненная необходимость?
— Виталий Александрович, неужели все операции направлены на увеличение размера груди?
— Нет, конечно. 5% из них носят реконструктивный характер, то есть ставят задачу исправления последствий онкологии либо врожденных аномалий, таких как при синдроме Поланда, например, когда одна грудь не развита. В нашем отделении выполняется весь спектр операций на молочной железе, однако упор на пластику: реконструкция груди по поводу онкологии в Беларуси делается одномоментно с оперированием рака молочной железы, а потому у нас такие операции проводятся в основном иностранцам.
— Слышала, что, если боишься рака, можно удалить молочные железы и вставить имплантаты. Вы делаете подобные операции?
— Да, но в этом случае все не так просто. Здесь, в РНПЦ, можно провести специальный анализ, определяющий мутацию гена, которая вызывает агрессивную форму рака. Только при наличии этой мутации показана подобная операция. Она очень травматична, поскольку необходимо полностью удалить железу, после чего поставить имплантаты. Покровные ткани груди тонкие, риск возникновения осложнений возрастает. Это гиперответственный шаг, ведь обеспечить хороший эстетический результат в разы труднее, чем при обычной маммопластике.
— А как часто случаются осложнения при пластических операциях на молочной железе?
— Общехирургические — крайне редко. У нас в целом по отделению на 250 операций всех видов было один-два случая каких-либо отклонений от нормы. В пластической хирургии другая проблема — неудовлетворенность пациента эстетическим результатом. Поэтому самый важный этап, как для хирурга, так и для пациента, — предоперационный, когда ведется доскональное выяснение, чего хочет клиент и как это можно реализовать. Буквально на днях произошел такой инцидент. Женщина обратилась к нам, чтобы увеличить грудь. Во время осмотра при составлении плана операции стало понятно, что необходима подтяжка. Пациентка отказалась, испугавшись лишних рубцов. Ей попытались объяснить: если установить имплантаты, но не сделать подтяжку, вскоре молочные железы опустятся еще ниже и будут некрасиво свисать. Понимания не нашли, а потому рисковать не стали, извинились и попрощались. Это лучший вариант в подобной ситуации.
К слову, подтяжка молочной железы довольно часто делается одновременно с эндопротезированием. А возвращаясь к вашему первому вопросу, скажу так: за увеличением груди обращается примерно 80% пациентов. Остальные предпочитают ее просто подтянуть или уменьшить.
Всем по карману?
— Среди ваших пациентов много жителей Гомельской области?
— Более 60% операций ежегодно делаем нашим землякам. А вообще география у нас широкая. Приезжали люди из Канады, Великобритании, Германии, Израиля, Литвы, Казахстана, само собой, из России и Украины. Девушка из Нью-Йорка делала у нас пластику лица. Тут вопрос цены. Даже учитывая перелет и проживание, в РНПЦ выходит гораздо дешевле, чем у иностранных коллег. Недавно стоимость пластических операций выросла в Киеве, из-за чего в нашем отделении пациентов прибавилось. За девять месяцев года проведено более 30 операций по пластике молочной железы.
— Интересно, сколько стоит маммопластика?
— Для граждан Беларуси более 4,5 тысячи рублей. Сюда входит оплата работы врачей, стоимость имплантатов, наркоза, обеспечение выхаживания пациента. Операция проводится под общей анестезией. Препарат используем не из дешевых, он требует квалифицированного подхода со стороны анестезиолога, зато под наркозом пациент дышит самостоятельно, а значит, организм испытывает меньшую нагрузку. Бывает, что комбинированные операции (когда одновременно проводится пластика груди, живота и лица) длятся порой по пять-шесть часов. Пациенты хорошо переносят такую анестезию. Есть девушки, которые одномоментно увеличивают молочную железу, подтягивают ее и корректируют живот. Сразу три операции — это, конечно, сложно, более травматично для организма, зато один раз приехал, все сделал — и больше к этому вопросу не возвращаешься. Естественно, стоимость возрастает в зависимости от количества услуг.
Долго находиться в стационаре не нужно. После популярной сейчас операции по увеличению груди можно отправляться домой уже через сутки. Проблема в другом. Если раньше доктор имел возможность наблюдать своих пациентов после операции, снимал швы, проверял, все ли в порядке, то теперь вместо швов используется клей. Пациенты исчезают, как только выходят за порог клиники: а зачем возвращаться, если все хорошо.
Необходимо и компрессионное белье. Одеваем его сразу же в операционной, когда пациент еще без сознания. Носить его положено от месяца до двух в зависимости от объема имплантата. Ведь гравитацию никто не отменял: специальное белье должно на первых порах удерживать имплантат в том положении, в котором его разместил хирург. Спустя время инородное тело фиксируется тканями и риск его нежелательных смещений пропадает.
Белорусы любят плавные формы
— Виталий Александрович, каких объемов чаще всего хотят добиться гомельчанки?
— Размер как таковой не имеет значения. Всё дело в гармонии. Маленькой девушке астенического телосложения не нужен супербольшой объем — это не гармонично, а значит, некрасиво. В то же время не помню, когда я в последний раз ставил имплантат на 250 миллилитров: есть тенденция к увеличению размеров, девушки предпочитают имплантаты от 360 до 650 миллилитров. Однако такие большие далеко не всем показаны. Дело в том, что их необходимо размещать в специально организованных хирургом полостях — карманах, которые имеют свои пределы в зависимости от особенностей организма. Превышая размер кармана, мы увеличиваем риск возникновения осложнений.
— Как вы понимаете, что конкретно нужно пациенту? У вас есть какие-то компьютерные программы, которые “рисуют” послеоперационное будущее?
— Вообще в мире такие программы, конечно, есть. Они предполагают многочасовое 3D-моделирование, над которым совместно работают инженер и хирург. Эта система очень дорогая, но все же не дает стопроцентной гарантии, что все будет именно так, как покажет компьютер. Пациенты не настроены платить за эту услугу, поэтому мы пользуемся сайзерами — это специальные чашечки, которые помогают приблизительно понять, какого размера будет новая грудь. Наша общая с пациентом цель — чтобы результат удовлетворил, поэтому с самого начала подготовки к операции проговариваем все до мелочей. Важный момент — в диалоге необходимо понять, насколько реалистичны ожидания человека. Эстетическая медицина — наука не точная. Здесь нельзя вылепить, как из глины или пластилина, и подправить, если не понравится.
— Расскажите о вашей среднестатистической клиентке.
— За последние четыре-пять лет все сильно изменилось. Если раньше пластику молочной железы делали в основном молодые девушки, то теперь возраст перестал иметь значение. Разброс большой. Операции можно делать с 18 лет, и такие юные пациентки есть, хотя специалисты и не рекомендуют корректировать форму груди до 22 лет — возраста ее окончательного формирования. Обычно мы идем навстречу пациентке в случае синдрома Поланда, к примеру, когда промедление с операцией чревато серьезными психологическими последствиями для девушки. Приходят и женщины в солидном возрасте. Все дело в том, что мир не стоит на месте, вперед идет не только пластическая хирургия, но и косметология. Следить за собой стало модно, и это здорово. Вы можете заметить, что с каждым годом все труднее с первого взгляда определить возраст человека. Бывает, приходит молодая и красивая девушка, чтобы увеличить грудь в свои 50 лет. И я скажу: почему бы и нет!
Интересно, что в большинстве случаев женщины не пытаются таким образом улучшить личную жизнь. Операцию делают для себя любимой. Многие давно мечтали о пышном бюсте, другие ищут себя, пробуют новое. Я заметил, что если есть достаток, то нет никаких преград, чтобы получить желаемое. Женщины говорят: “Я хочу и могу себе это позволить”. И это правильно.
— Часто ли приходят парами?
— Бывает. Есть понятие заказчика, и иногда им выступает мужчина. Обычно он активно комментирует, говорит, чего бы хотелось ему. Женщина тоже предлагает свое видение, и в этом обсуждении рождается истина. Я рассказываю о возможных вариантах: если поставим имплантат побольше, грудь будет немножко выше; а вот так будет анатомически правильно. Существует бразильско-американская школа хирургии и европейская. Европе нужно, чтобы молочная железа была ниже, чем по стандартам Америки. Белорусы любят, когда переход в верхней части груди плавный, без горки. Да и объемы наши люди уважают средние. Америка наоборот — делает по максимуму.
— Что скажете по поводу пластики мужской груди? Есть ли в Гомеле Аполлоны, отважившиеся на коррекцию формы или даже увеличение?
— На прошлой неделе делали маскулинизирующую маммопластику. Наши мужчины любят, чтобы железы практически не было, поэтому мы ее удаляем и делаем липосакцию. Таким образом, оставляем красивую мышцу. Есть и грудные имплантаты для мужчин, но в Гомеле они не пользуются популярностью. Не вспомню случая, чтобы увеличивали мышцу. Зато ненужные молочные железы с начала года удалили пятерым пациентам. Чаще всего такой выбор делают социально адаптированные состоятельные мужчины, бодибилдеры, которые зачастую бездумно принимают различные гормональные препараты, что и приводит к изменениям в молочной железе. Хорошо, что есть пластические хирурги.
Работа-невидимка, меняющая жизни
— Есть ли у вас постоянные клиенты, которых хлебом не корми — дай улучшить свое тело?
— У каждого хирурга есть такие. Начинаешь делать верхнюю блефаропластику (операцию по изменению формы век) — глазки открываются. Пациент и доктор понимают, что без нижней не обойтись. Затем взгляд падает на живот. Уменьшаем — визуально увеличиваются бедра, значит, пришла пора и их подкорректировать. Есть пациентки, у которых было по семь-восемь операций, хотя это далеко не предел. Пластическая медицина — дело увлекательное. Главное, чтобы работа хирурга была невидимой. В этом наш профессионализм.
— К психологу не отправляете? Ведь получается, что человек не принимает себя таким, какой он есть от рождения.
— С одной стороны, это так. С другой — надо понимать, что с каждым пациентом подолгу беседуем, выясняем мотивы. И люди готовятся, во многих случаях ждут операции месяцы и годы. Это действительно меняет их жизни. Знаю девушку, которая с юности комплексовала по поводу оттопыренных ушей. Сделала отопластику — и самооценка тут же поменялась, а вследствие этого поменялось и отношение окружающих к ней. Она убрала длинные волосы, стала смелее. Отеки прошли, комплексы тоже. Для многих пластическая операция становится этаким триггерным механизмом.
