Залинейная Одесса в Гомеле: старожил улицы Рокоссовского о дворовых играх 60-х, местном авторитете Киргизе и нищенке с вёдрами монет

Валентина Олейник родилась в Мо­настырьке, на улице Толстого, во вто­рой половине 50-х годов. Когда ей было шесть лет, родители купили дом на ули­це Рокоссовского, которая тогда имено­валась Одесской. С тех пор Валентина Степановна считает Рокоссовского сво­ей родной улицей. А весь Залинейный район — малой родиной.

Три окна на улицу

— Когда мы переехали, на улице жили практически одни железнодо­рожники. Или те, кто хоть как-то был связан с железной дорогой. Сейчас ни­кого из них уже не осталось в живых. В доме №33 жили Юрченко — семья врачей из железнодорожной поликли­ники. В 29-м — тётя Ася Оношко, ра­ботавшая регистратором в той же по­ликлинике.

Наш дом старый, 1914 года. Так отец говорил. Правда, в документах, выданных в середине 60-х, точная дата не указана. Написано, что он построй­ки до 1918 года. Почему так, не знаю.

Раньше дом принадлежал состо­ятельному человеку. Во всяком слу­чае, когда мы вселились, здесь даже камин был. Вещь для нашего района невиданная. И огород огромный, со­ток, наверное, 20. Поэтому долгое вре­мя мы нужды не знали ни в картошке, ни в бураках, ни в капусте, ни в мали­не с яблоками и грушами. Но потом, в начале 70-х, кажется, часть огоро­да у нас забрали под строительство детского сада.

Никто особо не возму­щался, земля-то государственная. Да и детский сад здесь нужен был, как воздух. Так что мои родители, напри­мер, никакого неудовольствия по это­му поводу не высказывали. Это не ны­нешние времена, когда из-за пары ква­дратных метров земли соседи готовы врагами стать на всю жизнь и судить­ся без продыху. С оставшимися сотка­ми управиться бы. Горбатились мы на них — мама не горюй. Даже обидно было: вроде городская, а живу как в какой-то деревне глухой. Потому, ве­роятно, став взрослой, и решила с ого­родничеством покончить и использо­вать землю по прямому её предназна­чению. Для отдыха души и тела.

Три окна — визитная карточка тогдашнего домостроения. Фото начала 60-х годов

Все дома на улице тогда были ти­повые, построенные по одному про­екту. Это даже сейчас заметно, несмо­тря на все перестройки и реконструк­ции — на улицу всегда выходили три окна. Покрашены они тоже были од­ним цветом: стены зелёные, окна и ставни белые. Заборы, кстати, были почти сплошь коричневые. Исключе­ния встречались редко. Почему? Так ведь рядом вагоноремонтный завод. А там какие цвета в ходу? Вот-вот, бе­лый, зелёный и для товарняков корич­невый. По улице после смены ходили рабочие и продавали краску. По три рубля за литр, кажется.

Отлично помню дом №16. Это бы­ло единственное каменное строение на улице, и мы очень завидовали его жильцам. Дом был государственный, а в нём аж три квартиры с водопрово­дом. В одной из них жил замечатель­ный человек. Мы его называли дедуш­кой. Он был то ли скульптором, то ли резчиком по дереву. Причём, как я те­перь понимаю, достаточно известным в городе. По дороге в школу я всегда останавливалась возле его окон, кото­рые напоминали выставочный стенд. Дедушка ставил на подоконник фигур­ки зверей, резные безделушки. Даже бюст Ленина был и ещё кого-то из со­ветских начальников. Ой, сколько раз я в школу опаздывала из-за этих вы­ставок! Станешь, бывало, смотришь-смотришь, что-то фантазируешь се­бе… Красота неописуемая. А время летит незаметно. Хороший человек был, что там говорить. В школу нашу 28-ю некоторые свои работы отдавал.

Валентина Олейник у своего дома. Середина 70-х годов

Все дороги вели на «Локомотив»

Детей на улице было много. Играли в штандара, пекаря, лапту. Помню, как повыходим из своих дворов с огром­ными палками в руках — банда, да и только. Но на улице играли не часто. Места мало, стёкол вокруг много, вот взрослые нас и гоняли. Излюбленным местом для детей был стадион «Локо­мотив». И зимой, и летом. Летом там в футбол гоняли, в пятнашки или квача играли. А ещё в кино ходили, там ведь летний кинотеатр был справа. Деревян­ный такой барак, мы его так и называ­ли — сарай. Хотя официально он име­новался «Летний».

Зимой, особенно во время каникул, нас с «Локомотива» вообще не выгнать было. Там же каток постоянно работал. Днём для детворы вход бесплатный, ка­тайся, сколько хочешь. К вечеру, ког­да музыку включали, плату брали, но чисто символическую. То ли пять, то ли десять копеек. Столько же и прокат коньков стоил. На каток этот вся ре­бятня сходилась с Западного района.

Сегодня многие возмущены тем, что из этого стадиона сделали. Да, краси­во стало, но попробуй туда попади. А раньше ведь вход свободный был. Там и танцы по вечерам устраивались, куда парни и девчонки даже из центра при­езжали. Драки случались, а как же! В основном девчонок поделить не могли.

Раньше для подобных «собраний» повода не требовалось. 1973 год

Лечь на шпалы, или Проверка на прочность

Вообще наш район всегда бандит­ским считался. Здесь вырос знамени­тый в 90-е годы бандит Киргиз. Да и не он один. Я этих ребят не оправ­дываю, но понимаю. Родители или день-деньской на работе, или в даль­них поездках сутками. Гуляй — не хо­чу. Вот и росли, сообразно тем пред­ставлениям о чести и достоинстве, которые тогда среди подростков по­пулярными были. За «свой» район голову любому оторвать могли, даже если никто на него не покушался.

Чу­жаков здесь не любили, сюда совать­ся единицы отваживались. За что мой папа так наш район и называл — за­линейная Одесса. Со своими привыч­ками и традициями. Тут недалеко был проём в каменном заборе, огоражива­ющем железную дорогу. Так вот, ес­ли ты хотел, чтобы тебя «на районе» уважали, должен был лечь на шпалы перед идущим поездом. Без разницы, парень ты, или девчонка. Мне сейчас даже страшно об этом говорить, а тог­да сама через такое прошла в 10-лет­нем возрасте.

Но самое интересное, что при всём при этом никто соседям хлопот не до­ставлял. Сколько живу, не помню, что­бы у кого-то что-то украли, или зазря обидели. Хотя лично мне от того же Киргиза в детстве доставалось по пер­вое число. Увижу, что пацаны за шко­лой курят, тут же учителям «настучуПионеры ж так должны были посту­пать, если непорядок видели. Потом за это расплачивалась подзатыльни­ками от Киргиза и его друзей. А так нормальные ребята были. Наши ро­дители даже дружили между собой.

Три поколения жителей улицы Рокоссовского

Анекдоты про Ленина и газировка с сиропом

Тогда вообще все дружно жили, в гости друг к другу запросто ходили. Особенно по субботам, после бани. О-о, баня это вообще отдельная тема. Водопровода не было, воду для хозяй­ственных нужд из колонки вёдрами но­сили. Готовили на ней, стирали, а вот помыться толком можно было только в бане. Их у нас в округе было две: же­лезнодорожная, та, что под мостом, и на Островского, рядом с нынешним от­делом милиции. Но туда мы не очень часто ходили. И далеко, и народу всег­да много. А главное, мужчины утверж­дали, что в железнодорожной парил­ка лучше. В баню ходили каждую суб­боту, и это был настоящий праздник. Во-первых, воды горячей бери, сколь­ко хочешь, плескайся, хоть целый день.

Но самое главное начиналось после помывки. В бане был небольшой бу­фет, где мужчины баловались пивком. Женщины иногда брали по полстака­на белого сухого вина, но чаще обык­новенную газировку. Нам, детворе, по­сле бани полагалась газировка с сиро­пом. Честное слово, я такой вкусной воды в жизни не пила, хоть уже пол­мира объехала.

А уж если от родительских щедрот мороженое перепадало, эскимо за 11 копеек, а ещё лучше «Ленинградское» за 22, тогда можно было считать, что жизнь удалась. Ели мы это мороженое, запивали газировкой и, разинув рты, слушали заумные разговоры взрослых про политику, дефицит, про то, кто что к празднику достать сумел. Про космос много говорили, всё спорили, кто пер­вый на Луне окажется, мы или амери­канцы. Анекдоты травили, конечно, в том числе и политические. Про Бреж­нева, про Хрущёва, даже про дедушку Ленина. А вот про Сталина анекдотов не помню. Боялись, наверное.

Олег и Валентина Олейник в своём саду

Звонки со всех концов Союза

А как День железнодорожника у нас отмечали! С самого утра улица пчели­ный улей напоминала. Мужчины фор­му парадную надевали, медалей у всех не перечесть. Женщины тоже прихо­рашивались, одновременно успевая праздничный обед готовить. Брали с собой выпить, закусить и шли на ста­дион. Там настоящие маёвки органи­зовывались. А артисты какие в этот день на стадионе выступали — мно­гих из них до этого только по радио слышали. Все друг с другом здорова­лись, обнимались. Когда ближе к ве­черу программа на стадионе заканчи­валась, все шли домой к праздничным столам. Нам, малышне, этот праздник чем-то колядки напоминал. Все ходят от дома к дому, поздравляют друг дру­га, поют и танцуют. Ну и мы, ясное де­ло, под ногами крутимся, гостинцы от всех получаем: конфеты, печенье, пря­ники… Красота!

На следующий день на работу все шли, как ни в чём не бывало. Я вооб­ще не помню, чтобы у нас в те годы на улице пьяницы горькие жили. Да, мужики выпивали, могли даже пере­брать, но про запойных слышать не приходилось. Хотя нет, был один, кото­рый спился. Но он к железной дороге отношение имел косвенное. Витя его звали, из семьи медиков. И сам врач от Бога, в железнодорожной поликлини­ке работал. Мы к нему часто бегали за книгами, у него дома библиотека бога­тейшая была.

По тем временам насто­ящее сокровище. Витя этот и его роди­тели любому из нас давали читать всё, что попросим. Хоть по школьной про­грамме, хоть просто так. Мы потому и в школьную библиотеку практически не ходили. Книги давали всем подряд, на неопределённый срок и без всяких записей. И вот не припомню случая, чтобы когда-нибудь они посетовали на то, что их обманули и книгу какую-то не вернули. Не было такого.

Тогда ведь всё на доверии было. Соседей очень ценили, знали всех не только на своей улице, но и на сосед­них. Особенно я, потому что телефон­ным звонком работала. Моему отцу как инвалиду войны одному из первых в округе телефон домашний провели. Чудо техники по тем временам! Так к нам не только приходили звонить со всей улицы по всему СССР, но и нам звонили со всех концов Союза.

Звонят, например, из какого-нибудь Симферо­поля и просят позвать тётю Машу или дядю Петю. Хорошо, если эта тётя че­рез забор живёт, можно докричаться. А иногда на другой конец улицы надо было бежать, а то и на соседнюю, что­бы абонента вызвать. Порой не успева­ла, связь разъединяли. Но перед этим мама или папа всегда у человека на том конце провода спрашивали, что пере­дать или когда им можно будет позво­нить. Вот и приходили к нам порой по нескольку человек, как на переговор­ный пункт, сидели и ждали, кого пер­вого телефонисты соединят.

Так сегодня выглядит дом Олейников

Баба-яга и её сокровища

А ещё помню, что в доме недалеко от нашего дома жила бабка-нищенка. Не скажу уже, как её звали, но на жизнь она зарабатывала попрошай­ничеством. Ходила куда-то к вокза­лу. Но и на улице ей подавали, кто что мог, подкармливали иногда. Мы от неё шарахались, она нам Бабу-ягу в сво­ём рванье напоминала. А родители за стол её приглашали и нам втолковыва­ли, что одиноких и обездоленных жа­леть надо. А когда эта обездоленная умерла, по улице слух прошёл, что в её халупе несметные сокровища най­дены. Ясное дело, мы побежали по­смотреть. Уж не знаю, был ли это на­стоящий клад, но я собственными гла­зами видела несколько вёдер, довер­ху наполненных монетами. Причём строго одного достоинства. В одном ведре только 20-копеечные, в другом —10-ти, и так по нисходящей, вплоть до одной копейки. Вот вам и нищенка!

Кажется, всё это только вчера бы­ло. Не верится даже, что больше пя­тидесяти лет с тех пор прошло. Мно­гих, с кем выросла, с кем на танцы бе­гала, по соседским садам лазила (хотя и в своём яблок с грушами было) за­вались, уже и в живых нет. А вот го­воришь о своей улице, о людях, здесь живших, и так тепло и светло на ду­ше становится. Всё-таки иногда по­лезно обернуться назад, чтобы понять: вот оно, самое ценное и самое доро­гое в жизни. Да, собственно, и сама жизнь.